Молодцов Александр Михайлович

Прозаик, литературовед, краевед. Родился 5 января 1963 г. в Кирове. Отец, работник местного горкома КПСС, и мать привили любовь к книге. Учился в кировской школе № 16, работал киномехаником, по окончании филфака Кировского пединститута, — учителем русского языка и литературы. Печататься начал в 1983 году в институтской многотиражке. В конце 1980-х годов тяготел к литературному клубу «Верлибр». Вскоре порвал со своим культурным окружением и ушёл в грузчики, не переставая при этом писать «в стол». Итогом этой работы стали сборники афоризмов, эссе и рассказов «Триумфы», «Прерогативы души».

В 2003 году три эссе А. М. Молодцова были опубликованы в рязанском сборнике «Край городов», но статьи в кировских газетах и журналах появлялись лишь эпизодически. Регулярные публикации начались с 2018 года в различных изданиях Кировской областной научной библиотеки им. А. И. Герцена. В 2019 году в издательстве «О-Краткое» вышло эссе «Книга Судебъ. Обожанiе Гоголя», получившее диплом рязанского фестиваля «Читающий мир» «за экспериментаторскую смелость». Работа над книгой заняла свыше 10 лет. Она была отмечена в 2020 году дипломом лауреата кировского областного конкурса «Вятская книга года — 2019» в номинации «Первая книга». В том же году была опубликована книга «Звук тишины», которую составили ранние сборники «Триумфы» и «Прерогативы души». Афористическую традицию продолжил новый сборник «Интерлюдье». В нём увидели свет, в том числе, воспоминания о детстве. В газетах, на телевидении и радио вышло несколько интервью писателя. Состоялись презентации книг в Москве и Кирове. Затем вышли рассказы в альманахах «Вятский свистун», «Вятка литературная», газете «Наш город» и др.

Работа над воспоминаниями открыла новую сферу деятельности писателя: краеведческое исследование о вятском роде кондитеров Франжоли («Франжоли на русской почве») и о связях Максима Горького с Вяткой. Никогда не затухал интерес автора к вятскому фольклору и диалектам.

С конца 2021 года вместе с В. А. Ситниковым предпринял серию так называемых «писательских десантов» (выражение В. С. Сизова) — совместных писательских выездов в районы Кировской области, выступлений перед читателями районных библиотек, встреч с интересными людьми в различных деревнях и сёлах вятской земли. В этих поездках «вятских передвижников» (выражение В. А. Городилова) в разное время, кроме В. А. Ситникова, принимали участие В. С. Сизов, В. Ф. Пономарёв, О. П. Шатков, В. С. Бакин, В. А. Городилов и другие кировские писатели, поэты и публицисты. 

Литературные вкусы писателя формировались под воздействием Гоголя, Чехова, Лескова, Ремизова, Платонова, Гребенщикова. В зарубежной литературе отдаёт предпочтение творчеству Флобера, Пруста и Кафки. Из увлечений на первом месте — библиофильство (собиранию книг писатель отдал более 40 лет). В «Википедии» создал свыше 120 статей о писателях, поэтах, художниках, музыкантах, учёных, их книгах, о литературных объединениях, статьи по истории России, литературы, языка, краеведению и библиографии. А. М. Молодцов женат, имеет троих детей. 

Член Союза писателей России с 2021 года.  2023 г. - лауреат  литературной премии В. Г. Короленко за книгу «Бисерововедение».

Страница ВКонтакте: https://vk.com/triumphato

«Писательский десант» с В. Ф. Пономарёвым и В. А. Ситниковым в Верхошижемье. 2022

БИБЛИОГРАФИЯ

1. «Хозяйка гостиницы» и её поклонники / В соавт. с С. А. Бронниковым. — По ленинскому пути. Киров. 1983. 4 января. № 1 (1034). С. 2.
2. Этиология Ницше // Край городов: сборник. Вып. 13. Рязань. Век искусства. 2003. С. 50—52.
3. Девятка // Край городов: сборник. Вып. 13. Рязань. Век искусства. 2003. С. 47—50.
4. Сороковой день // Край городов: сборник. Вып. 13. Рязань. Век искусства. 2003. С. 52—53.
5. «Этран» для профессионалов // Информационный вестник города Кирова. Киров. 2007. Июнь. № 5 (9). С. 36.
6. Как правильно: бисеровцы или басурманы? // Призыв. Афанасьево. 2011. 9 августа. № 97 (10808). С. 3—4.
7. Вятская ситуативная лексика // Вторые зеленинские чтения. Киров. 2018. С. 61—64.
8. Деревенский говор старожилов Зюздинского края // Герценка. Вятские записки. Киров. 2019. Вып 35. С. 238—244.
9. Франжоли и Вятка // Герценка. Вятские записки. Киров. 2019. Вып 35. С. 74—121; вып. 36. С. 117—146.
10. Сороковой день // Вятский свистун. Театральный альманах. № 300. Вятка. 2019. Стр. 77—78.
11. Книга Судебъ: Обожание Гоголя. Вятка. О-Краткое. 2019. 96 с.: ил. ISBN 978-5-91402-239-3.
12. Лётчик. Строитель. Писатель // Рецензия на книгу: Зайцев И. П. Жизнь прожить — не поле перейти. Киров. 1995. 212 с. Вятская книга года. Киров, 2020. С. 168—179.
13. Ким Ир Сен и кировский «клад» // Наш город. Киров. № 61 (1368) 11 июня 2020 года. С. 11.
14. Рязанцевы, Мышкины и Франжоли // Кирово-Чепецк: История и современность. Киров. 2020. — 216 с. С. 140—155.
15. Звук тишины. Вятка. Издательство CNOB. 2020. 332 с.: ил. ISBN: 978-5-498-00732-8.
16. О книге «Железные дороги на Вятке» // Герценка. Вятские записки. Киров. 2020. Вып 38. С. 208—216.
17. «Никто, кроме тебя...» // Рецензия на книгу В. С. Сизова. Герценка. Вятские записки. Киров. 2021. Вып. 39. С. 156—162.
18. Евгений Петряев о пребывании Максима Горького в Вятке // Четырнадцатые Петряевские чтения. Материалы Всероссийской научной конференции. — Киров, 2021. — 184 с. С. 31—42.
19. Афанасьево живёт не в одночасье // Призыв. Афанасьево. 2021. 21 октября. № 42 (12084). С. 7.
20. Среди коллекционеров. [1. Ким Ир Сен и кировский «клад»; 2. Девятка] // Вятка литературная. Киров. Кировская областная типография, 2021. — № 6. — 248 с. — С. 114—124.

С Олегом Ласунским на московском книжном фестивале «Красная площадь» в 2019 году

ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Из книги «Прерогативы души»

Косноязычие — причина, по которой иным писателям удаётся хорошо писать. Как глыба мрамора таит в себе прекрасную статую, так и косноязычие, преодолеваемое на бумаге, таит в себе возможность создания литературного шедевра.

Из книги «Триумфы»

Искренность — одна из бесспорных удач нашего воображения.

Русская душевность одним концом упирается в хмель.

Там, где начинается пафос, там кончается истина. Пафос ― искренняя ложь.

Кому-то идёт синий цвет, кому-то ― дым сигарет, кому-то ― деньги, кому-то ― грех.

Из книги «Интерлюдье»

Смартфон и... если это можно назвать жизнью
Велосипедист едет по проезжей части, но смотрит не на дорогу, а на смартфон, ухитряясь держаться за руль одной рукой.
Двое влюблённых сидят на лавочке в обнимку. Им хорошо, оттого что каждый смотрит в свой смартфон.
Регулировщик на перекрёстке машет жезлом, показывая водителям направление движения, однако взгляд его устремлён на экран смартфона.
Двое романтиков тёплым майским вечером сидят не берегу реки, но они любуются смартфонами, а не закатом.
Юная мама катит коляску с очаровательным малышом, она хранит улыбку Моны Лизы и новые снимки.
Пациент сеанса релаксации вместо погружения в нирвану гипнотического транса лихорадочно крутит френдленту ВК.
Бомж рассеянно смотрит в свой старенький гаджет, не в силах решить, куда ему двигаться дальше. А дальше уже некуда.
Искусственный свет на бумажных цветах
Книга из умственной и духовной пищи превратилась в элемент арт-дизайна, деталь ресторанного интерьера, стала продуманным излишеством, как ныне искусственная трава в горшках, как ранее арбалеты и турецкие сабли на стенах.
Читательский ход
Почему не переходит дорогу этот мальчишка напротив? Он остановился у самой кромки и уставился в какой-то гаджет: не то планшет, не то смартфон, чёрт их дери! Навыдумывали всякой хрени, и теперь буквально шагу без неё люди не могут ступить. Пока машин нет, надо быстро переходить дорогу! А ещё такой маленький, лет десять-одиннадцать, а гаджет такой огромный... и толстый... и белый... Так это не гаджет, а книга! В потёмках я не сразу разглядел.
Вот это да! Давно я ничего подобного не видел! Чтобы книги читали прямо на ходу! При свете уличных фонарей! Да ещё дети! Они же совсем свихнулись со своими гаджетами, бледные, как покойники в голубоватом свечении их экранов!.. А я сейчас скажу, когда что-то подобное было. Году в 1975 или 1976, сорок три года назад.
И это был я сам. Стояло жаркое лето, вместо того, чтобы купаться в реке или играть с пацанами в футбол, я глотал книгу за книгой. Я запоем читал Фенимора Купера и не мог оторваться от книг. Было мне лет двенадцать-тринадцать. Я приходил в детский абонемент библиотеки им. А. С. Грина и подолгу рылся на книжных полках в поисках интересного, но интересного ничего не было: сказки, Сетон-Томпсон, про войну. А, вот, кажется, что-то интересное — книга потолще и совсем растрёпанная, это верный признак. Да, так и есть: Д. Фенимор Купер, «Следопыт, или На берегах Онтарио». Вот удача! Вот это то, что надо! Это вам не девчоночья «Пеппи Длинныйчулок»! Эта книга про того, про кого надо книга. Скорее на выдачу, пока никто другой не взял!
Книга должна быть возвращена не позднее, чем через две недели. Какие две недели? Я чуть не бегом несусь домой, и скорее читать! Некоторых страниц не хватает, а иллюстрации с индейцами вырезаны по контуру, так что на их месте красуется овальная дырка. Ну, пусть так! Это лучше, чем совсем без страницы. Слова на месте пустоты можно додумать по смыслу. Чтение захватывает целиком, и всё бы ничего, но нестерпимый голод не даёт читать. Надо идти на обед к маме на работу, но и книги жалко.
Идти надо от Центрального рынка до завода «Маяк», это полчаса хода, зачем их терять зря? Тогда я беру книгу с собой и читаю прямо на ходу. Я иду как маньяк, как анти-следопыт, не замечая вокруг себя ничего. Я иду тем же маршрутом, что и современный мальчишка-книгочей, иду по улице Володарского до Воровского, поворачиваю к ЦУМу. Народ пытается меня образумить, но я никого не замечаю. Я представляю собой ходячее чтение и ходячее недоразумение одновременно. Краем глаза я смотрю по сторонам, чтобы не столкнуться ни с кем. Не дойдя до ЦУМа, возле молочной кухни, я слышу, как прохожие подняли меня на смех, но мне нет дела. Я иду дальше, до столовой, встречаю маму, и перманентное чтение ненадолго прекращается. Пообедав, я таким же манером возвращаюсь домой, чтобы возобновить Купера, дойти до конца и убить чтение.
Что уж там такое завораживающее было в этой книге, заслуживающее столь благоговейного чтения, сейчас и не вспомнить. Какой-то ковчег, какие-то скальпы, делавары с ирокезами... Да я бы и не вспомнил ходячее чтение, если бы не этот странный мальчуган, этот бродячий сюжет, последний из могикан пешего книгочейства, замерший с книгой в руках перед пешеходным переходом, не в силах оторвать на скучные четырёхколёсные Pathfinder'ы заворожённого читательского взгляда.
Я вспомнил, каким насмешкам я сам тогда подвергся от пешеходов, и брюзжание по адресу молодёжи сменилось благодарностью к маленькому читателю.
Про зрение
ЛГБТ — постмодернизм человечества.
Голубой бесподобен без подобных аллюзий, коричневый впечатляет без фашизма, красный прекрасен без коммунизма, зелёный вдохновляет вне связи с исламом, оранжевый радует без майдана.

Книголюбы и библиофилы
В Советском Союзе общества книголюбов были разрешены официально. Книголюбы были никому не опасны. Они иногда собирались вместе, снимали с полки какую-нибудь книгу и потом долго говорили о ней. Иное дело — библиофилы. Они разрешены не были. Библиофилы были профессиональными читателями. Они вместе не собирались, хотя также снимали с полки книги, но долгих речей при этом не произносили и книги обратно на полку не ставили. На свою беду Гладков был библиофилом, а не книголюбом. Советское государство боролось с такими, как он.
Это был фрагмент из книги «Ex tibris». Её никто никогда не стибрит. Современному человеку трудно постичь нюансы профессионального чтения и необходимость тибрить книги. Тем более в эпоху гипертекста, когда не осталось ни книголюбов, ни библиофилов, непросто понять, зачем тибрить друг у друга книги?
[Неопубликованное]

Этюд в багровых тонах

Фото я сделал в селе Бисерово, Афанасьевского района. Это самая окраина села, неподалёку, через овраг, находится деревня Турушёвы, где в 1920-е года были найдены два «турушёвских клада» с сасанидским, византийским и греческим серебром VII – VIII вв. н. э., хранящиеся сейчас в Эрмитаже, но мой рассказ не об этом.
Лет пятьдесят назад в крайнем доме жили муж и жена. Неважно жили: жена была гулящая, пила, но какая бы она ни была, муж (назовём его Коля Костин) любил её. Хорошую всякий полюбит, а у него вот такая. Ты полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит. Ну, вот Коля всё любил да и любил, а потом взял и повесился на сосне, что тут возле дома стоит. Дерево с тех пор засохло. Я как-то иду мимо дома, смотрю: верёвка висит. Я думал, для детской качели. Потом мне объяснили, что это не от качели, а та, которая не надо, верёвка.
Не люблю ни назиданий, ни жестоких романсов, так что-то вспомнилась мрачноватая прелесть заката.