Леха и бабушка

 

Леха давно хотел купить машину. У всех его друзей были машины, только у него не было. Но на работе в поселке ему платили минималку – четыре тысячи. Отец деньгами не баловал, мать тратила получку на себя и хозяйство. Так что вся надежда была на бабку – фронтовичку. После перестройки она стала получать громадную пенсию. Двадцать семь тысяч.

Леха приходил к бабушке каждый вечер, после того как она неудачно упала и сломала ногу. Приносил ей воды из колодца, варил что-нибудь поесть, помогал сесть в кровати. Бабка, кряхтя, поднималась, жаловалась на жизнь и почему-то каждый раз повторяла, что соседка Глафира Павловна старше её на десять лет, а бегает ещё, как конь.

- Сохранилась. У неё здоровье-то ещё есть, - поясняла она, отдышавшись, - а у меня всё кончилось. С кровати сама подняться не могу. Вот до чего дожила. Это от того, что я много работала. Сначала на фронте была, потом на военном заводе работала, потом в колхозе. Вот здоровья-то и нет. А Глафира-то, чего! Она всю жизнь проболталась в санитарках при детском санатории. Всю жизнь на одном месте. Вот и сохранилась.

В конце месяца бабушка выдавала Лехе две тысячи.

- На, купи себе чего-нибудь.

Леха брал деньги, и всякий раз удивлялся, почему так мало? Но вслух ничего не говорил. Было неудобно. Всё-таки бабка, не чужой человек.

Однажды к бабушке приехала дочь из Саратова. Привезла с собой какого-то барахла. Старенькую кофту, носки, салфетки. Потом выложила на стол конфеты, лекарства, пряники. Бабуся от её подарков почему-то была без ума. И дочь без конца обо всем расспрашивала, интересовалась разными мелочами. Не видела её давно, соскучилась, так что наговориться с ней не могла. А вечером отвалила дочери шестьдесят тысяч.

Леха как увидел эту пачку зеленоватых банкнот на столе перед тетей, так от изумления чуть не потерял дар речи. За что? Почему именно этой городской горластой тетке, а не его отцу. Он ведь тоже её сын. Он дрова привозит для бабушки каждую осень, перекапывает ей огород, дом ремонтирует. А эта городская тетка за бабушкой не ходила никогда, еду ей не варила, туалетное ведро не вытаскивала. За всё то время, когда в прошлый раз у бабки гостила, ни разу пол не вымыла. Да и живет она прекрасно в своем Саратове. Ни в чем не нуждается.

В общем, в тот раз Леха на бабку обиделся не на шутку. Два дня к бабке не приходил, на глаза ей не показывался. Но в конце недели снова появился.

- Ну как ты? – спросил, глядя в пол.

- Да хорошо, внучек. Дочка мне лекарств навезла целую гору. Новый платок, тапочки теплые, носки. Теперь жить можно.

- А где она? – поинтересовался Леха, обводя глазами пустую комнату.

- Вчера домой уехала. Там у неё у старшей дочери ребенок маленький заболел.

Бабушка, кряхтя, немного подвинулась в кровати назад, чтобы лучше видеть внука. Оперлась спиной на подушки сложенные стопой, продолжила:

-Я дала ей на дорогу десять тысяч. Куда мне деньги-то. На похороны себе я уже накопила, а больше-то мне и не нужно. А ей пригодятся. В городе-то у них нет ничего своего.

Леха от досады ничего не ответил, только втянул голову в плечи и отвел глаза в сторону. Некуда ей деньги девать, видите ли. Как будто не знает, что он на машину копит. Молчала бы лучше.

- Мы тут в деревне-то живем за счет огорода да скотины. А в городе-то у них всё с купли, всё из магазина. Беда! Каждый день расход. Ты сам подумай, сколько денег им нужно.

Леха переборол себя, подошел поближе, спросил, глядя на худую бабушкину руку, лежащую на одеяле коричневатой кочерыжкой:

- Тебе на вечер рыбу поджарить или каши сварить?

- Поджарь рыбки, внучек. Она в морозильнике. Да ты же сам её покупал, мойву-то. Подсолнечное масло в шкафу.

- А что на гарнир?

- Рис. Картошка у меня в животе бродит. Вечером лучше не есть. Вот доживешь до моих-то лет, узнаешь, что это такое, когда кишки ладом не работают.

Пока Леха жарил рыбу, бабка рассказывала ему о дочери.

- Она у меня в шесть лет учиться пошла. Лелька-то. Смышленая была девка, нето, что вы - оболтусы. Потом на медсестру выучилась, уехала в город жить. Раньше ведь в городе-то даже медикам квартиры давали. Да... Работала там в поликлинике, в регистратуре. Каждый день как на точиле. Потом ушла в процедурный кабинет. Там полегче стало.

Леха жарил рыбу и поглядывал на бабку без жалости. Знал, что теперь она дня три о дочери будет рассказывать. Разную дурь вспоминать.

- К тридцати замуж вышла. Муж у неё работал на скорой помощи водителем. Хороший был человек, только рано помер. Но пока был жив, успел им дачу построить. Да... На юг они ездили каждый год. Жили хорошо, ничего не скажешь. Да и сейчас неплохо живут. Всё у них есть. Только Николая не стало.

Леха ни разу не видел Николая, поэтому представлял его полноватым мужиком в фуфайке. Таким, как все местные водители.

- У дочери-то моей ещё сын и дочка от Николая младшая. А последний-то внук не от него. Да. Все ученые. Сын на врача выучился, дочь - на хирурга.

Бабка подоткнула одеяло себе под бок. Продолжила:

- Они, внуки-то мои, люди городские. В деревню не любят приезжать. Им тут скучно. Как выросли, так ни разу у меня и не были. Да и что им смотреть на больную старуху. У них ведь свои заботы, свои интересы.

Леха в тот день едва дождался, когда бабка начнет устраиваться на ночлег. Принес ей воды запить корвалол. Поставил поганое ведро возле кровати, укутал бабкины ноги стареньким пледом поверх одеяла и вышел на улицу.

На улице была осень, такая же тёмная и сырая как неделю назад. На старой березе через дорогу сутуло сидели ленивые местные вороны. Они уже не галдели, не перелетали с места на место, только сонно беседовали о чем-то своем. Моросил мелкий дождь. Под ногами захлюпало, и возникло такое ощущение в душе, будто умри он сейчас и ничего в этом мире не изменится. Всё будет так же мрачно, сыро и пронзительно.

Дома мать мыла посуду. Как только он вошел, она привычно спросила:

- Опять по всем сеням немытыми сапогами прошелся? Грязи натаскал.

- Нет, - так же привычно соврал Леха. – Вымыл в луже.

Отец появился из-за перегородки с отверткой в руке.

- Второй раз карбюратор разбираю, мать его! Свечки закидывает и всё тут. Что за херня такая, не пойму. Вот хочу поплавковую камеру проверить ещё. Какие там зазоры на игольчатом клапане.

- Может в трамблере дело, - вяло отозвался Леха.

- Нет. У меня там зажигание электронное, - ответил отец и снова скрылся за перегородкой.

- У бабки был? – деловито осведомилась мать, когда Леха снял верхнюю одежду.

- Был.

- Воды ей оставил?

- Оставил.

- Телефон на стул рядом с кроватью положил?

- Положил.

- Ну, садись, поешь чего-нибудь.

Леха сел на стул возле окна и задумался. Сколько же лет ещё надо ему деньги копить, чтобы купить машину? По тысяче в месяц или по три - почти без разницы.

Леха перевел взгляд на румяное лицо матери. Такое впечатление, что у неё никаких проблем. Долго она не может быть хмурой.

- Помог бы отцу машину наладить. У тебя свободного времени полно.

- У них на работе слесаря есть, пусть ремонтируют, - огрызнулся Леха.

- К ним только встань, - отозвался из-за перегородки отец, - потом неделю машины не дождешься. А мне деньги зарабатывать надо.

Вот так всегда. Все ищут Лехе работу, делами всякими загружают, а его проблемами никто не интересуется. И Верка такая же. Вчера прогуливались с ней по Набережной, она увидела Юрасика на новой машине, схватила Леху за рукав и как закричит, указывая на дорогу тонким пальцем:

- Смотри, смотри на какой машине Юрасик едет! У него ещё недавно другая была. Уже сменил. Ну, дает! Та крутая была, а эта ещё круче. И телефон у него за одиннадцать тысяч. Сенсорный. Я видела.

У Лехи и до этого было настроение не очень хорошее, а после Веркиных возгласов окончательно испортилось. Ну, нет у него денег на новую машину. Даже на старую нет. И негде их заработать в маленьком лесном поселке. Опытные вальщики в лесу у местного арендатора получают по десять тысяч в месяц. Больше он не платит никому. И на приличный телефон - тоже денег нет. Леха таскает в кармане черную «Моторолу» – головастика и старается лишний раз её не показывать никому.

Мечтал Леха когда-то в Москву поехать на заработки. Но там на хорошую работу тоже не всегда можно устроиться. Иной раз мужики даже из Москвы ничего не привозят. То менты на вокзале деньги вытрясут, то бандиты. Да и в строительстве Леха ничего не понимает.

Вечером позвонила бабушка:

- Пусть Алексей ко мне прибежит.

- Чего у тебя? – грубовато спросила мать.

- Да живот скрутило опять. Видно Лешка накормил меня чем-то неладно. Или я чего лишнего хватила. Лешак его знает.

- И чего?

- Да чаю бы погорячее, и «Но-Шпы» ещё на всякий случай.

- Пошлю сейчас, - тем же тоном ответила мать и положила трубку.

Когда Леха вышел на улицу, там было уже совсем темно. Дождь кончился, но в свете фонарика, то и дело мелькали крохотные снежинки. Ветра не было, только где-то на западе тускло светился край неба, да в конце улицы то загорался, то гас одинокий фонарь.