offertory

Две баллады разных лет

 

АНГЕЛ МОЙ

Поэма-баллада

"После гибели возлюбленного в баталии на Кавказе разум княгини пошатнулся,
и она удалилась от мира в римский монастырь, завещав имение на приют
сирым и убогим.
А перед смертью ей было видение…»

Из мемуаров прошлого века

Так тиха твоя обитель.
Пруд.
        И облаком над ним
То ль воитель,
            то ль хранитель -
Шестикрылый серафим.
Снова лето на излёте.
Светоносна Божья рать.
Но в небесной той пехоте
Серафима не видать.
Облака всё мимо, мимо.
Зря ты плачешь у пруда:
Что-то нету серафима,
Где-то сгинул без следа.
Сонм твоих сомнений смутных
Перепутался, как нить.
На далёких перепутьях
Есть кому с огнём шутить.
Море тьмы,
            лавина света
Всё смешалось, как в бреду.
Что касаемо поэта –
Он не то имел в виду.
Разъясненьями зоила
Жёлтых листьев тает дрожь.
Что ты прятала,
​таила,
Чьи ты письма в клочья рвёшь?
Ждут тебя супруг и дети
Не во сне, а наяву.
Словно листья письма эти
Долго стынут на плаву.
Ты рвала их мелко-мелко,
Задыхаясь от обид…
А в далёкой перестрелке
Молодой корнет убит.
Не обмытый,
                  не зарытый –
Всех куда-то унесло.
На груди его пробитой
Кровью залито письмо.
От кого,
            ​о чём,
​ откуда –
Ничего не разобрать.
Вот и всё.
​ Не будет чуда,
Нет бы почте опоздать.
Но одна строка живая
Ярко светит, как в огне:
«Знать Вас, сударь, не желаю,
Не пишите больше мне».
Истончаясь канет в землю
Крови алая струя,
Словно тот заветный вензель:
«Шер ами, душа моя…».
Сдавит сердце злая сила.
Не помогут бром и Рим.
Ни письма не сохранила.
Что ж ты сделал, серафим!
Не дадут стать лицемеркой
У исхода всех дорог
Серафимовская церковь
Да губернский городок.
Где тот адрес на конверте?
Сколько вёрст и сколько лет?!
Но однако перед смертью
Ты увидишь напослед:
Никому не подражая,
Не гадая наперёд,
Чья-то девочка чужая
Издалёка письма ждёт.
И в подушку шепчет что-то,
Словно молится в ночи:
«Я люблю тебя, пехота.
Только долго не молчи.
Жду тебя.
​ Не верю в слухи.
Пусть не вьются, сударь мой,
Эти чёртовые «духи».
Над твоею головой…»
Чёрным облаком не висни
Чад трофейных сигарет.
После боя пишет письма
Молодой её корнет.
Хоть похож он на корнета,
Но из новых – не из тех.
А коней и вовсе нету –
Извели, как видно, всех.
БМП стальные дверки,
И до дома долог путь.
Но в далёкой перестрелке
Только ранен он чуть-чуть.
И опять с родной пехотой
Он идёт в огонь и дым…
Хоть его-то не прохлопай,
Шестикрылый серафим!
                                            1985

 

НАД РУИНАМИ РАЯ И АДА...

Баллада неуспокоенной памяти

Как репей в волосах, зло и цепко
Эта память терзает меня...
Шёл я лесом,
                        а вышел вдруг к церкви
На исходе осеннего дня.
А со мной лишь рюкзак да ружьишко,
Патронташ да патроны при нём.
Словно свечи, еловые шишки
Над давно отшумевшим жнивьём.
Поскитался по белому свету
Я отнюдь не как инок Христов.
А на церкви дверей даже нету,
Нет давно куполов и крестов.
Из столицы пришла разнарядка -
Взрывотехников выслал обком:
Устояла старинная кладка,
Что отбойным не взять молотком.
Но без храма и праздник, как тризна.
В долгих муках кончалось село,
Где обманным ростком коммунизма
Кукурузное семя взошло.
Было в клочья разорвано время.
Не тогда ли на том рубеже
И безверья бесовское семя
Прорастать начинало уже?
Перестройки зазвонистой были
Подытожили список потерь:
Даже склад в бывшей церкви прикрыли,
Так, что двери сорвало с петель.
Только церкви поруганной остов
Нерушимо стоял, как скала:
В страшной смуте лихих девяностых
Он один уцелел от села.
А село укрупняли - сселяли,
Отправляли не раз "в новый путь"...
Раз в году приезжают селяне
Свою прежнюю жизнь помянуть.
Чтоб не лазили дикие звери,
Ветераны, смекнувши в момент,
Привезли и поставили в двери
С автострады предвыборный стенд.
И презрев неизбежность ответа,
И не чувствуя тяжесть вины,
Президент улыбался с портрета
Посреди разорённой страны.
Он в трудах надорвал своё сердце
Да на корте, когда был не пьян.
И оставил свободу в наследство,
Одарив "дорогих россиян".
Мы не знаем, что делать нам с нею.
Говорят, в этом наша вина...
Я курки,
              от свободы шалея,
Взвёл,
          шепча: "Изыди, сатана".
Всё, что мучало,
                            жгло
                                    и болело -
Стыд,
        позор
                  и бессильная злость,
Совместилось на мушке прицела
И на этом портрете сошлось.
И стрелял я,
                      рассудку не внемля
(От волнения руки свело),
Словно мститель за русскую землю
И за вятское это село.
Заклубились дымы,
                                    вылетая
Из того и другого ствола,
Над руинами ада и рая,
Где церковная площадь была.
...На колени, дрожа, повалился.
Оклемался.
                    Чекушку достал.
Трудно пил.
                    Неумело молился.
И себя-дурака проклинал...
Не свихнулся.
                        Не помер со сраму.
Но от памяти не отколоть,
Как стрелял я по Божьему храму
И промазать не дал мне Господь.
                                                              2017