Тайна и Рим
Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я медь звенящая... Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет во мне никакой пользы.
Апостол Павел (1 Кор. 13:1-3)
С чего же всё началось? С Новогодней оттепели? 31 декабря всё поплыло при + 10... Снег. Люди. Машины. 1 января — 20 мороза. Всё приплыло, вмёрзло в землю и встало айсбергами. По городу ездили на коньках, на лыжах, на снегоходах, на вездеходах, на бэтээрах.
Батареи — лёд. Воды нет. Канализация сдохла. Электричество тоже. Власти зачем-то отключили газ. Топливо на заправках было, но движение по серо-чёрному городу было официально запрещено, кроме спецавтотранспорта. Да и где ездить?! Сплошные ледяные надолбы и тракторные колеи. Продовольствие с перебоями, но всё ж таки попадало в магазины.
Народ запаниковал...
Тепло и светло было:
1) в областном правительстве.
2) в мэрии
3) в «сером» доме.
Быстро оттаяли воинские и пожарные части, полицейские участки, больницы. Детские сады и школы.
Военные, полиция, МЧС, волонтёры были брошены в топку ледяного людского ужаса.
Бэтээры патрулировали улицы. Полиция прочёсывала дворы. Армия, МЧС, пожарные развозили по дворам и разносили по домам палатки, горячую пищу, тёплую одежду, воду, чай. Центральные власти пригнали в Киров по железке 9-ть эшелонов с мукой, углём и техникой, 11-ть гуманитарных конвоев добрались до города по автодорогам. Две тысячи командированных полицейских, 666 фсбэшников, 911 мчсэсовцев, 2 дивизии внутренних войск, Якутский ОМОН, Екатеринбургский СОБР, Ставропольскую военную полицию, стройбат без счёта… Все боролись с голодом, холодом, анархией. В Кирове экстренно собралась выездная комиссия НАК во главе с полпредом президента в ПФО. Ситуацию переломили. Люди массово не помёрзли. Бунта, резни и погромов удалось избежать.
Мои родители уехали с попутной автоколонной проверять домик в деревне. Там печка! Дрова! Запас консервов! Я остался сторожить квартиру. Трухнул, конечно. Ну, а кто не труханул?! Только отморозки. Когда я замёрз в своих свитерах и пуховиках и сжёг все свечи в доме, решил выползти на улицу. На дворе, около горящих бочек, кучковались соседи. Армейцы развёртывали полевую кухню. Горячий чай, суп, каша!
— Ну чё, сосед, где твои книги?! Или на халявный огонёк пришёл поглядеть?!
Мы половину мебели своей сожгли! А ты чё с пустыми руками?! Мама не кормит сыночка, папа не разрешает оптимизировать библиотеку?! Так мы готовы помочь! По-соседски, а?
Не знаю, чем бы всё закончилось. Но тут подростки, лишённые любимых гаджетов, принесли на своих быстрых ногах свежую новость.
— Там, это... у ЦУМа большой экран поставили. Гудвин с Медоедовым и Сойкой выступают! И наши местные тоже… — доложил дежурному по двору вожак стаи.
— Ну, на братьев и сестёр мы уже опоздали, сейчас будет наказание невиновных и награждение не участвующих… — дежурный по двору Вовчик кивнул на большой, специально установленный прямо на здании ЦУМа экран, когда по чёрной, протоптанной до земли тропке молодые волки вывели всю стаю в центр. По другим таким же тропинкам подтягивались к ЦУМу народные дружины, бригады и братва нашего и других районов города.
...Вы поймите, мы вынуждены были пойти на такой суровый экстремальный эксперимент! Объясню!— Гудвин сжал кулаки,— почему мы пошли на безумие!
В Турции сменилась власть. Новый премьер — прозападная фигура!
Он пи-э-э, ...человек марионетка, перекрыл, по указке НАТО и США, наш южный газовый хаб. Украина перекрыла свою газотранспортную систему! Страны Балтии — «Северный поток»! Китай резко сократил транзит потока «Сила Сибири»! Мол, — пальцы и глаза Ивана Васильевича побелели от сдерживаемых эмоций,— русские пойдут на уступки и пошлют нам газ ниже себестоимости!
Российский бюджет, несмотря на импортозамещение, сильно привязан к евро и доллару. Этот рукотворный кризис, не побоюсь этого слова, международный заговор против нас, нашего государства, чётко продуман и организован именно сейчас, в зимнее время.
Конечно, мы срочно переориентируем экономику на внутренний рынок! Полная газификация Российской Федерации!— Гудвин загнул в кулак большой палец правой руки. Нефть — на благо отечества! — большой палец левой руки ушёл внутрь кулака президента. Но на это нужно время! Вот почему мы решились на такой чудовищный эксперимент в вашем регионе! Мы должны быть уверены, что этой и следующей зимой Россия, попросту говоря, выживет!
Сейчас мы мобилизуем для этого все внутренние и внешние резервы! Президенты Ирана, Сирии и Венесуэлы согласились в счёт будущих взаиморасчётов на крупные поставки нефти и газа Китаю, Европе и США, что сейчас для нас невозможно... На вырученные деньги эти страны будут снабжать нас импортным продовольствием, лекарствами, оборудованием! Россия танкерами вывозит нефть и газ и продаёт любым странам, готовым их купить!
Кировчане! — президент приложил обе руки к сердцу. Я прошу Вас запастись терпением! Обещаю Вам, скоро этот рукотворный коллапс закончится!
На дворе новогодние каникулы... И мы с Добрыней Афанасьевичем Медоедовым притовили вятчанам рождественские подарки! Многие думали, что мы гоним телегу вперёд лошади, когда заводим речь о цифровых технологиях, об искусственном интеллекте... Эти «знатоки» ошибались.
Сегодня во всех крупных универсальных магазинах Кирова грандиозная акция: — «Выбери себе цифрового друга»! Робота с «ИИ»! Абсолютно бесплатно! Через пару минут двери Цума распахнутся и все желающие смогут выбрать себе высокотехнологичный подарок мечты!
Наш российский универсальный умный робот способен на многое! — продолжил президент.
— Он — мастер на все руки: он и охранник, и домохозяин, и детей в школу или в садик отведёт, может ухаживать за пожилыми людьми, инвалидами, окажет первую медицинскую помощь, собаку вашу прогуляет в плохую погоду... На даче все работы выполнит. Но самая главная его функция — дарить людям радость общения! В том числе и общения сексуального!
Какая-нибудь одинокая мамочка вся избегалась в поисках друга. А тут — пожалуйста! Красивый, неотразимый, непьющий сексуальный партнёр, готовый выполнить любое, я подчёркиваю, любое самое заветное желание! К тому же похожий, как две капли воды, на звезду отечественной эстрады, шоу — бизнеса, крутого бизнесмена или оппозиционного политика. Этакий всесторонний мачо!
Мужчины! Кто из нас не мечтает о нежной, заботливой, послушной домохозяйке, при этом … кинозвезде, известной актрисе театра и кино?!
Вот ты, Добрыня Афанасич, — президент обратился к премьеру с лукавой улыбкой, — кого себе выбрал?!
Камера крупным планом наехала на по-детски счастливое лицо премьера:
— Ну-ка Мэрилин, крутанись ещё разок! — на большом экране знаменитая на весь мир девушка в белом совершила свой не менее знаменитый оборот вокруг своей оси. Приоткрывшиеся на секунду белые кружевные трусики затмили всё и вся!
Народ, стоящий у Цума и Колизея, до этого слушавший речь президента и безмолвствовавший, выдохнул, как Гулливер в стране лилипутов:
— А-А-А-Х!!!
Не успели захлопнуться разинутые изумлённо рты, мужики ломанулись в Цум, сметая на своём пути кордоны полиции! Американская «чёрная пятница» отдыхает!
Но как это всегда бывает, кое-кто из чудаков остался дослушать вождя, досмотреть широкоэкранное политическое шоу.
— Ну, а ты Иван Силыч, кого себе выбрал?!— премьер оторвался, наконец, от своей игрушки.
— Ведмедову! — улыбнулся Гудвин, а лицо премьера на глазах вытянулось, и в глазах застыл испуг. — Нашу знаменитую золотую фигуристку, чемпионку, подопечную великого нашего тренера Гетери Гудберидзе! Но ты не волнуйся, Добрыня Афанасич, тут всё законно: 18+, если ты из-за этого весь покраснел… — и президент лукаво улыбнулся и подмигнул премьеру.
— Она знаешь, как тройной тулуп крутит! — закатил глаза. — Твоя Мэрилин Монро и в подмётки ей не годится.
Премьер облегчённо выдохнул.
— А ты, Лёш, кого себе выбрал? — повернулся Гудвин к министру обороны.
— Шывын-оглу, копию народной шаманки и целительницы республики Тыва. Надеюсь, она нам нашаманит и разгонит мрачные тучи, сгустившиеся над страной... — сурово ответил министр обороны. Президент и премьер, молча, с искренним сочувствием и мужской солидарностью в лицах, внимательно оглядели закутанную в меха женщину с бубном в руках и оленьими рогами на меховом капюшоне.
— А вы!!! — Гудвин, как удав на кролика, воззрился на губернатора кировской области Носильева.
— Сегодня Рождество, 6 января... Чтоб к 13 января — старому Новому Году! Президент посмотрел на часы. — Край! 19 января — Крещение Господне!
В Кирове не должно быть ни одного недовольного властью горожанина! Ни одной нерешённой социально-бытовой проблемы!
— Да, Иоанн Васильевич! — обречённо рапортнул губернатор. Градоначальники Жуйкин, Коноплёва и все местные чиновники дружно и в такт закивали.
Тут уж последние любопытные потянулись к дверям ЦУМа, площадь перед экраном полностью опустела.
Я, как всегда, явился к шапошному разбору. Кого только не вели с собой за руки и не несли в коробках счастливые земляки и раскрасневшиеся, радостно возбужденные землячки.
Когда я вошёл в торговый зал, там сиротливо стоял робот-юморист Евгений Пердосян со своей бывшей женой, забыл, как и звать её...
По федеральной акции любой житель Кировской области мог бесплатно взять по предъявлению электронного паспорта любого «умного» робота.
Из производства роботов категорически исключались копии представителей законодательной и исполнительной власти РФ. Подделка и контрафактное изготовление «ИИ» копий носителей госвласти — президента, президентской администрации, членов правительства, Совфеда и Госдумы преследовались по закону. Изготовителей закон карал пожизненно. Покупателям давал 10 лет лагерей. Но странным образом из закона исчезли «умные» копии представителей оппозиционных партий... А уж звёзды отечественной эстрады, шоу-бизнеса, актеры отечественного кинематографа были представлены полностью. Не копировались зарубежные политики и звёзды Голливуда. Международные скандалы и судебные иски! Но на «умное» пиратство закон закрывал глаза...
На расправу кировчанам отдали «ИИ» копии большинства русского олигархата. Дерибаски, Чувайсы, и Проворовы пользовались повышенным спросом. Скандалистки Насти Зубки, Ольги Пузовы, Анны Волчковы, Ксении Кобчик, «Писи Рваны» по старинке «Штампушки» и, конечно, «Виакры» шли нарасхват у мужчин. Женщины брали копии Нахальных, Григориев Лексовых, Иванов Пургантов, хоккеистов Обыкновечкиных, футболистов Шершавиных и контрафактных Роландо и Бесси.
По всему Цуму валялись руки, ноги и головы «умных» олигархов Чувайсов, Хапалковских, клочья волос и бород копий радиоведущих Алексеев Вельяминовых, кисти рук «ИИ» ТВ пропагандистов Кисельльвовых, лысины Позернов.
Я, конечно, расстроился. Хотел себе взять, как минимум, копию Веры Грешневой... Раскатал губу.
— Хм! Вера Грешнева! Захотел! Всех «Виакр» ещё до открытия вип-персоны разобрали!
— Вон остались сиротинушки… — продавщица кивнула на Пердосяна и его бывшую жену. Кстати, чем вам не нравится Елена Ступаненко?!
— Да-а... Спасибо... Чё с ней делать-то? Шутки шутить? С бородой?
— Зачем шутки! Кляп ей в рот и понеслась... по кухне тётушка пельмени уральские готовить!
Вы можете, конечно, в детский отдел заглянуть, если у вас есть ребёнок. Туда тоже роботов завезли, наши девочки говорят, ещё не всех разобрали. Но там строго 16 — … Функционал ограничен! И закон!
— Нет, спасибо!
— А может, вам в зоомагазин заглянуть?! Там роботы собачки, кошечки… и даже пони?!
Весь женский коллектив отдела «умных» копий захохотал.
А Вы сами-то себе на Рождество разве не заказали Санта-Клауса и тройку северных оленей?
— Фыр! Вот ещё! Меня дома семья ждёт!
— Слушайте! А копию цумовской продавщицы у вас взять нельзя?
— Таковых не имеется в наличии... — И когда дошёл смысл...
— Хам! — и отвернулась к стеллажу с новогодней мишурой.
«Фыр-пыр-восемь дыр!» — пробурчал я тихонько и вышел из отдела.
Когда выходил из Цума, я всё-таки из любопытства повернул голову направо.
В детском отделе хоть Шарон Стон покати. Остались только куклы нашей местной фабрики «Десна» и самокаты. Всех «умных» Дед Морозов, Снегурочек, Белоснежек и даже гномов расхватали сердобольные папаши и мамаши, видимо, ещё во время президентской речи.
Тут я увидел свою однокурсницу. Она одиноко стояла при входе, недалеко от кассы. Она тоже заметила меня. Я, конечно, знал, что она здесь работает, но обычно она не замечала своего однокурсника-неудачника. Вечно безработного или безденежного литератора, брыластого, с лысиной и пивными «блинами» на брюхе. Мы не здоровались.
Но сегодня такой уж выпал денёк.
— Привет! — я кивнул ей головой.
— Привет!
Я немного осмелел и подошёл. Наталья Ростоцкая и сегодня выглядела на все 100%. Высокая. Белокурая. Зеленоглазая. С ногами от грудей. Воспоминания молодости мгновенно окутали меня горячечным туманом. Половина курса была влюблена в эту красавицу. Тогда ещё по-детски округлённые и смягчённые черты лица в сочетании с огромными пронзительными и всасывающими в себя малахитовыми глазами, так что от глазевшего оставалась лишь хитиновая кожурка (при полностью сформировавшейся фигуре) валили поклонников на пол. Члены они себе ломали сами… В универе я даже близко не подходил к ней, трепеща от страха и восхищения...
Слышал, что после универа она вышла замуж за какого-то военного, родила ребёнка, потом развелась, вышла за бизнесмена...
— Сколько лет — сколько зим! А Наталья всё такая же неотразимая! — сморозил я нечто приветственно комплиментоподобное...
— Спасибо за комплимент, однокурсничек... А ты — Пётр Безумов, всё такой же? Оглядев меня мгновенно оценивающим взглядом, вынесла она вердикт. — Огурчик! Солёный... — и тут же рассмеялась. Но не зло, а по-доброму.
Меня тут же обдало и окутало властной и жестокой женской магией.
Я раскис и промямлил нечто вроде:
— А у вас тут тоже Мамай воевал! — и показал взглядом на пустой зал с лопнувшими шариками и порванной мишурой.
— Да... устало и немного растерянно произнесла Наташа.
И мне показалось, что она немного ссутулилась, обхватила локти руками, оглянулась вокруг и поёжилась от недавних впечатлений...
— Ну а ты, как всегда не солонохлебавши…
— Да. Что есть, то есть...
— На вот, возьми себе Жанну! — Наталья чуть потянулась и достала со стеллажа могучую, словно сошедшую со скульптуры «Рабочий и колхозница» куклу.
Жанна своей тяжестью заставила Наташу наклониться ко мне, я невольно заглянул к ней в вырез кофточки, и меня опять пьяно повело из стороны в сторону. Наталья, словно не заметив этого, прорекламировала нараспев:
— Она умеет говорить и прекрасно хлопает ресницами, — и нажала Жанне кнопку под платьем:
— Хочу есть! Хочу гулять! Хочу спать!— внушительно отбарабанила кукла.
Мы с Наташей одновременно рассмеялись.
— Просто секс-вайф! — всё ещё смеясь, я глупо пошутил.
— Да... моя однокурсница вдруг погрустнела, чуть серьёзнее, чем от глупой шутки.
— Ну, а ты... всё так же служишь музам?
— Кхе... км... — чуть не поперхнулся я. — Когда не служу сторожем буржуйских складов...
Мы оба замолчали.
— Ладно... Мне тут надо немного прибраться до закрытия. Но ты заходи иногда, глядишь, и подберём тебе пару! — мы опять рассмеялись. Напряжение спало, и я совсем обнаглел.
— Слушай, Наташ, может мы прогуляемся, после закрытия... провожу тебя до дома...
— Спасибо, Петь, но у нас сегодня удлинённый день в связи с... — Наталья развела вокруг руками... Так что мы работаем до 12, а потом я сразу домой. Возьми вот… Она достала из кармана кофточки и дала мне визитку. — Звони, как-нибудь, поболтаем! — ободряюще улыбнулась.
— Слушай! Я сегодня и позвоню, провожу тебя до дома...
— А то так пива хочется, что и переночевать негде?! — Наташа снова рассмеялась.
Я оторопел.
— Так... Рождество... же...
— Звони, посмотрим! — она улыбнулась и наклонилась над куклами вполоборота ко мне.
Я летел по серо-чёрному городу, не разбирая тропинок. Несколько раз грохнулся всей массой. Меня разворачивало на льду и ударяло об ледяные надолбы то рукой, то ногой, то лбом, то затылком, но я не замечал этого.
Дворовые пацаны жгли в бочках и контейнерах «умных» Жмуриков, Стакановых, Грубининых, Ебглинских и Нахальных. Те горели чадно, но долго, плавились и ораторствовали на потеху неискушённым в «большой политике» землякам.
— Сволочи! Уберите свои факелы! Молчать! Что ты сказал?! Я не понял?! Подонок! Повтори! — под дикие взрывы хохота никак не унимался уже до плеч сгоревший «умный» Жмуриновский.
— Я — сын христа! Мы за нищих, мы за глупых! — новый ржач.
— Давайте его потушим. Пусть башка с руками останется ползает и базарит! Редкий гузноплёт!
Молча горевший в контейнере и всё багровевший и багровевший ликом «умный» Геннадий Стаканов изрёк:
— Я, как Данко, отдаю народу своё сердце! — и вырвал правой рукой из пластиковой груди ярко чадящий огненный ком.
— Ни фига себе! Терминатор! — удивился весь двор.
— Щас проверим! — районный вор Лёха с размаху воткнул в широкоплечий корпус копии Стаканова арматурину. Железный прут пробил пластик насквозь и вышел со спины.
Стаканов левой рукой вырвал арматурный прут и согнул его в пятиконечную звезду. В вытянутой вперёд правой руке он всё так же держал своё пылающее пластмассовое сердце.
— Албибек! В натуре! Ценный кадр! Потушите его! — приказал вор своим корешам. Те выплеснули в контейнер несколько вёдер воды, принесённой с пруда у Диорамы в противопожарных целях. Мало ли кто в квартире костёр на полу разведёт с отчаюги.
Залитый водой, засыпанный чёрным снегопеплом, Стаканов потух, остыл, посерел и остался стоять в контейнере с вытянутой в светлое будущее правой рукой и с арматурной звездой в поднятой кверху левой.
— Монумент! — с уважением произнёс Лёха. Облитый Ленин!
— Стакановых больше не жечь, даже «глючных»! Они войдут в народные дружины! — отдал распоряжение дежурный по двору Вовчик.
— А ты, Безумный, снова с пустыми руками?! — усмехнулся Вовчик. Может, тебе Лену Пердкову подогнать?! Мы её хорошо попользовали! Или ты Тиму Биплана предпочтёшь, а Петь?! — и Вовчик глумливо гоготнул.
— За что вы их?— я ткнул пальцем в мягкую пластмассу оплавленного до неузнаваемости лысого робота Фаддея Коленкорова.
— Да, глючные они! Коленкоров, сука, на жену Серёгину напал! Орёт, гля! Розовая кофточка! Розовая кофточка! Я тебе оторву сиськи! Мы ему глаза на жопу и натянули!
— А политиканы, чё?
— Они по-своему с ума сходят! Кто на штурм Кремля народ призывает! Кто под пулёмёты нас хочет поставить! Долгоеды!
— А Николая Васькова-то за что?!
— Мы ему говорим, пой! А он — вы должны благодарить босса за то, что он предъявил миру Меня!!! И ни гугу! Девчонки ему пытались хлопать. А он кланяется, да щёки надувает! Ну и пошёл … в утиль!
— Всё-о та-ак же рыда-ает шарма-анка, в Париже она куртиза-анка! — вдруг выдал оплавленный, как сырок «Дружба», Васьков.
— Вот что огонь-то животворящий делает! — кощунственно хмыкнул Вовчик. — Подтушите его слегка снегом, может ещё дрозда выдаст, мажор жирный! — скомандовал Вовчик малолеткам.
— Гудвин, видишь, говорил, мол, пилотный проект у нас, ну и наделали видать пробных партий… Глупые роботы, бракованные, глючные… Мы их и утилизируем.
— А обратно сдать в ЦУМ?
— Да там и так все склады браком и возвратом завалены. Кому они, глючные, нужны? Переть ещё их обратно по льду и колдобинам — ноги ломать.
А горят они хорошо, не ярко, но жарко и долго, мазутные, видать какие-то... Коптят только страшно и запашина … Весь район провонял!
Забежав домой, я кое-как натянул на себя единственные чистые носки, новую футболку, и о, чудо! недавно стиранные трусы-боксеры! Нашёл и зимний свитер с северными оленями, не закопчённый дымом революционных бочек. Джинсы протёртые не до дыр. Но пуховик! Шибал в нос горелым пластиком и табаком. Пришлось надеть дедушкины дублёнку и ушанку. Царствие ему Небесное! Мороз хоть и не велик, голяком ходить не велит. На ноги хотел надеть валенки, но передумал и натянул старые жёваные берцы. Хоть ногу на колдобинах не сломаешь! Дезодорант превратился в лёд, баллончик разорвало розочкой. Тюбик зубной пасты я сам разодрал и пожевал во рту мёрзлые розовые комочки.
Полдвенадцатого, весь избитый на колдобинах и рытвинах, я стоял на часах у ЦУМа. Прыгал около витрин с «умно», как на подиуме, дефелирующими манекенами, чтобы согреться. Из дома я прихватил водки, кагора и банку шпрот. Водку пришлось наполовину выпить из горлышка, наполовину вылить... В первом часу я, окоченевший, но бодрый, встретил у дверей Наташу. В голубом, приталенном конусом пальто, в распушённых по плечам светлых прядях волос, светоотражающей шапочке, серебристых сапожках — рядом со мной, щетинистым, бомжеватым мужиком, очутилась снегурочка или девушка, собравшаяся в зимний лес за подснежниками.
— Ты замёрз!— она слегка толкнула меня серебряной рукавичкой.
— Ддда-а-а, не-э-эт, ттак, слефка… а ггдде тты фффывёфь?
Она рассмеялась.
— Да ты не беспокойся, сейчас подъедет развозка, так что как-нибудь доберёмся.
Через минуту на остановке у Цума замер «Тигр» военной полиции. А за ним приткнулся омоновский пазик. Я на автопилоте зашёл вслед за Натальей в автобус и плюхнулся на свободное сиденье.
— А, девчонки, красавицы! — крутил стриженой головой водитель. Ну, кому — куда?! Пулей домчим! Его напарник заметил в зеркало заднего вида меня.
— А это что за чучело к нам забралось ?! — возмущённо взревел он.
— Не беспокойтесь! Это со мной! Мой двоюродный брат... Ему с нами по пути! — ласково заговорила с полицейскими Наталья.
— Хорош братец! Ладно, ради такой девушки ничего не жалко! Доставим клиента в лучшем виде! Хотя может его всё-таки сразу в обезьянник отправить?! А, напарник?! А-а, Наталья-краса, русая коса?! — и водилы-здоровяки загоготали, крутя головами и лыбясь в сторону цумовских девушек.
Водилы за час развезли почти всех по домам. Над серо-чёрными улицами летали красные жуки трассеров... В тупиках и на обочинах догорали остовы машин. Мощный свет дальних фар полицейского «Тигра» загодя отгонял во тьму мародёров и вольных стрелков.
У полиции приказ: « Огонь на поражение! Без предупреждения!»
— А тебе, Наталья-краса, туда же на Урицкого?! — спросил её бодрый водила.
— Да! Да! Спасибо! Как обычно!
— А братца-то куда? — нахмурясь, зло посмотрел на меня водила.
Тут я и увидел спасительную пристань. Серафимовская церковь. В ограде Рождественский снежный вертеп, уставленный свечами и ёлка рядом.
— Наташ, давай я у церкви выйду... зашептал я испуганно-навязчивой скороговоркой.
— Ребят, остановите у церкви, пожалуйста, мы здесь выйдем! Зайдём, по свечке поставим в честь праздника! — решительно попросила омоновцев Наталья.
— Ну, смотри... так -то у нас по инструкции всех до дома доставлять!
— Но, если братцу так хочется... водила пристально исподлобья посмотрел на меня, и они с напарником дружно рассмеялись. Никому не хотелось портить то хорошее, что ещё грело людей в этом мире.
Вертеп с Матерью и Новорожденным тёплым золотистым сиянием свечей завораживал иззябшие во тьме души.
Мы вошли в светлое сокровище сказки. Свет иконы, ожившие фигурки ангелов, волхвов и агнцев. Вифлеемская звезда.
— Зайдём в церковь?! — спросил я молчаливую спутницу.
— Не-эт, наверное, — задумчиво произнесла она.
— Да мы ж не будем там всю службу стоять! Зайдём, по свечке поставим!
— Ты же знаешь, что я ... подняла на меня свои большие зелёные глаза — снегурочка.
— Ну и что?! Чё ты в церкви не была что-ли?! — назойливо зажужжал я.
— Была, конечно... много раз, но сегодня…
— Так особенно сегодня! Сам Бог велел!
— Особенно сегодня. Мне тягостно как-то…
— Да чё ты, Наташ, Бог один для всех... Конечно, в трёх лицах! — не удержался я от подколки.
— В десяти сефиротах не хочешь?!
— Так сефироты тоже в трёх троицах!
— Ишь ты, апостол Пётр!
— Адам Кадмон ты хотела сказать, Лилит?!
Мы рассмеялись.
— Пошли! — Наташа взяла меня за руку.
Электричества, как и во всём городе, в храме не было, но лучи от множества свечей наполняли храм светлым полумраком, на серебряных ризах, золоте икон и меди подсвечников сияли драгоценные отблески. Лица людей, согретые изнутри светом мира, доброты и единства, разгоняли тьму. Я повернулся к Наталье. Она меня не замечала. Открытая радость и тайная печаль, лучистая тьма зрачков, тёмные круги вокруг глаз, светлая грусть лица, скорбно сжатые губы...
Она жила в одном из особняков на Урицкого... Сын веселился в компании друзей и подруг в соседнем доме. Оттуда долетал смех.
— А разве он... отмечает праздник?
— Да им всё равно, что отмечать, лишь бы весело! — улыбнулась Наталья.
— У нас тут тепло, светло, всё есть, что ещё нужно в 15 лет!
Свет мы не зажигали из солидарности трудящихся и потому что...
Мой кагор хоть и очутился на журнальном столике перед диваном, но пили мы самодельную жжёнку! Крепкий коктейль из всех висок, абсентов, коньяков и текил бара, залитых в костяной, отделанный чернёным серебром рог. Огонь, лишённый доступа воздуха, присмирел, затаился — жгучая кровь зверя.
На Урицкого горели уличные фонари, бродили чинные полицейские, молодёжь бесбашенствовала в особняках по соседству, то тут, то там рвали чёрное небо вихрастые фейерверки, а нас позабытое, но мстительное время прибило к дивану, напротив, в электрокамине, мерцали рубиновые всполохи, внутри двух богочеловечков бушевал пламень. Кальян — камыш через жжёнку!
Вспомнили учёбу, однокурсников, всё былое и перешли на личное.
Первый Наташин муж — военный, ушёл из семьи по собственному желанию. Это его сын веселился в доме неподалёку. Второй, Андрей Палконский, дослужился до майора ФСБ. Вышел в отставку и серьёзно занялся бизнесом. Дело пошло. Помогли связи, пришёл опыт. Но деньги не пахнут, тем более дружбой, товариществом и братством... Андрей эмигрировал в Лондон и забрал с собой законную жену и детей. Наташа осталась в Кирове.
— Он был настоящий мужчина! Это как удар током! Раз и в рай! Вот не как ты, мущинка, извини, конечно… По-другому он не мог. Отдать своё? Сломаться? Решил — сделал!
— Ну, а ты?
— А я... вот я, перед тобой... И особняк этот... Чего там у тебя-то с семьёй?
— Жена ушла. Ни денег от меня, ни...
— А сын?
— Сейчас бывшая в ведомственной больничке работает, у них там, слава богу, созданы условия. Сына устроила туда же сторожем. Сейчас она на дежурстве, а он сторожит! Так что, хоть сегодня, душа не болит…
— Понятно. Жаль, я тебе куклу Жанну на Рождество не подарила!
— Аха! И себе — самокат!
Тут камыш и показал зубы. Хохотали до рвоты.
— Пойдём вниз спустимся. Там парилка, бассейн...
Жжёнка, да камыш — далеко не убежишь!
В сухой парилке я тут же «поплыл». В бассейне «приплыл».
Наташа дотащила меня до ковра на кухне и сама упала на меня.
Мы немного повозились в темноте... И заснули было усталые и недовольные…
Вдруг Наташа шепнула мне:
— А хочешь, я тебе «умную» Наталью Поколонскую изображу?!
Какой я вам няш-мяш?! Я — прокурор Наташа!— и настоящая Наталья показала в темноте белые резцы. Откинула назад волнистые, вьющиеся, чуть влажные локоны и зашептала горячечно:
— Ты знаешь, милый! Я так мечтаю о дворцах Ливадии!.. Смотри-ка, какие вы мужики фантазёры! Действуют цифровые завлекалочки!
— Открыла Америку...
Но это уже совсем другая, социально-этическая история:
Слава в вышних Богу, на земле мир, в человецех благоволение!
Илья Ануфриев
