Анна Ермакова

 

Боль сделала меня сильнее

15 июня – 7 августа 2015 года.
Не дай сломить себя ни людям, ни обстоятельствам.

У каждого человека свои трудности, своя судьба и непосильная ноша, а точнее –крест, который он несет по жизненному пути. Я с детства мечтала о сыне. Думала: будет он здоровым, красивым, сильным. Мечтала воспитать его мужественным, отзывчивым человеком, опорой для матери и хорошим мужем для умной хозяйственной девушки. Но у Господа свои планы на каждого живущего на земле. Мой долгожданный сын родился с заболеванием «Сидром Дауна» и тремя пороками сердца. В роддоме, когда он появился на свет, сразу предложили отказаться от ребёнка, сказали: «Он проживет недолго». Я, не задумываясь, ответила:

– Ребенок останется со мной.

Что я могла сказать еще? Дома с упоением ждала братика шестилетняя дочь. Настя в письме просила у Деда Мороза: «Дорогой Дедушка Мороз! Принеси мне, пожалуйста, братика, да я согласна и на сестру. Ты только принеси кого-нибудь, не забудь».

Рождение ребенка – праздник, а в моем случае – страшное горе. Родные и знакомые знали, что я жду ребенка. Встретив на улице, будут расспрашивать, поздравлять. Как вести себя в подобной ситуации, что говорить? В тот момент я никого не хотела видеть и слышать. Желала лишь об одном: оказаться на необитаемом острове и вести диалог с Господом. Задать ему кучу вопросов:

– Почему это случилось со мной, а не с кем-то другим?

– Почему он выбрал именно меня?

И еще много различных почему.

Бог может ответить на наши вопросы не так, как мы ожидаем. Только прожив несколько лет, я нашла на них ответ. Не почему, а зачем. Чтобы я стала писать и помогать людям, оказавшимся в трудной ситуации. Я собираю вещи и раздаю нуждающимся. Меня спрашивают:

 – Как ты находишь людей, которым нужна помощь?

Отвечая на этот вопрос, я рассказываю о произошедшей со мной истории. Однажды я шла мимо магазина подержанной одежды, в котором раньше никогда не была. Но в этот раз невидимая сила заставила меня войти туда. В магазине увидела молодую женщину с ребенком на руках. Она рылась в коробке с детскими вещами, на которой было написано: «Все по 50». Подошла и сказала:

– Я живу в этом доме. Пойдёмте, я бесплатно вам дам вещи для ребенка.

Женщина удивилась и была мне благодарна.

Сидя в четырёх стенах, с больным ребенком на руках, как я могу быть полезной людям? Кто-то за спиной прошептал: «Молись». Пришла в церковь. Увидела женщину с двумя взрослыми детьми в инвалидных колясках. Вид у женщины, был нездоровый. Рядом со мной две старушки вели разговор между собой: «Она заболела, да ещё больные дети на руках». Я подошла к женщине и спросила: «Как вас зовут?» Она недоумённо посмотрела на меня. Я повторила: «Как вас зовут? Я буду молиться за вас». Она, с улыбкой на лице, ответила: «Нина». Прошло примерно полгода. Я встретила Нину в храме – она была в здравии. Не это ли радость для меня? Может быть, это и не моя заслуга, но всё равно приятно видеть человека здоровым.

Знакомый человек заболел. Я узнала, когда у него операция, стала молиться за его здоровье в любую свободную минуту. Подала пометки в двух храмах города за болящего Игоря. Когда пришли его навестить после операции, он рассказал:

– После операции приходит в палату доктор и говорит: «Давление нормальное, температуры нет, состояние стабильное – хоть сейчас в космос».

У меня в глазах – слёзы радости.

Люблю свою страну. А еще больше, малую родину, где жили мои предки, где я бегала босиком и ловила майских жуков, за которую отдали жизнь два моих деда. Чтоб мои дети не знали беды, я обращаюсь к Богу. Читаю молитвы: «О не нападении врагов». Хвастаться и говорить о добрых делах не принято христианину. Но вдруг кто-то последует моему примеру? Обратится к Господу о спасении Родины. И будет мир на Земле.

Продолжу рассказ о сыне. Не могла поверить в случившееся. Думала, что это – затянувшийся кошмарный сон. Узнав о больном ребенке, от нас отвернулись друзья. Я жила с родителями мужа, и с первых дней пришлась не ко двору. Что бы я ни делала, во всем они находили изъян. А тут еще – больной ребенок, и я виновата во всех бедах. Я чувствовала себя виноватой и оправдывалась: «Доктора сказали, что проживет недолго». Свекровь, разглядывая внука, сказала:

– Я никому не скажу, что мой внук – даунёнок.

Люди радуются, гордятся внуками, а мои скрывали его существование.

Когда ребенку исполнился месяц, повезла в поликлинику на первый осмотр. Собрался весь медицинский персонал поликлиники, включая заведующую, ее заместителя, старших медсестер, докторов с опытом работы и начинающих. Все разглядывали его, слушали, осматривали, бросая на меня косые взгляды, как на неблагонадежного человека. Мне было стыдно, больно, неприятно, а главное – некому поддержать. Я осталась одна с больным ребенком. В трудную минуту должны помогать и поддерживать истинные друзья, любящие члены семьи, родные и близкие. В моей ситуации прошли не минуты, а целая жизнь. Я – одна, как корабль, после крушения выброшенный на берег. Мечтала, что когда-нибудь меня поймут и помогут, окружат заботой и вниманием. А если нет?

После первого посещения поликлиники я катила коляску с сыном, не слыша и не видя, что происходит вокруг. Я была наедине со своим горем. Задумчиво, не сознавая окружающей обстановки, брела по улице, повернула с тротуара на пешеходный переход через дорогу. Не заметила, как с горки спускается фура с прицепом. Я, не останавливаясь, шла прямо под колеса машины. В этот момент чья-то сильная и крепкая рука схватила меня за шиворот и оттащила вместе с коляской из-под колес с бранью:

– Дура! Жить надоело? О ребенке бы подумала.

От жесткого обращения я очнулась: «Что я творю?» Я всегда презирала и не понимала людей, наложивших на себя руки. Я размышляла, что решить проблему, покончив с собой – слишком легко. А пережить боль, унижение, страдания – намного сложнее.

Родные сестры на призыв о помощи говорили:

– У нас тоже дети, справляйся сама.

Они сердились на меня, что я их беспокою. Не желали тратить личное время на больного ребенка. Это не здоровый ребенок, наигрался, побаловался и пошел домой. Больной ребенок всегда требует усиленного внимания.

В очередной раз, оставив сына с мужем, пошла за утешением к старшей сестре. Вместо сочувствия и поддержки она мне сказала:

– Не могу ходить к тебе в гости. Не могу смотреть на твоего больного ребенка.

 Я пришла домой, села на табурет на кухне и вспомнила, что в холодильнике стоит недопитая бутылка сухого вина. Я, человек, ведущий трезвый образ жизни и презирающий употребляющих алкоголь, налила полстакана вина и залпом выпила. Стало хорошо. Посидев немного, повторила. Стало еще лучше, вроде бы и нет проблем. Переоделась, прошла в комнату, поцеловала мужа, взяла на руки ребенка. Задумалась: вот так добрая половина человечества решает проблемы, и я воспользовалась этим способом. На следующий день мне стало очень плохо: поднялось давление и держалось две недели. Я решила, что топить горе в вине – это не выход. Алкоголь не помогает ни богатым, ни бедным. И тем, кто имеет серьезные проблемы, наоборот делает жизнь хуже, неся с собой зависимость с серьезными последствиями.

Несмотря ни на что муж любил сына и сказал мне:

– Будем любить его такого, какой есть. Это наш ребенок, будем заботиться о нём, пока жив.

Приехала к родителям за утешением. Они мне ответили:

– Это не ребёнок, а чертёнок. Не ходи с ним на улицу – перед людьми стыдно. Сейчас он маленький, а когда вырастет, как будешь справляться?

Ребенку радуются. Поздравляют. Дарят подарки. В моем случае: упреки, раздражение, гнев.

 В это мгновенье я дала слово: постараюсь дать моему ребёнку все, что в моих силах. Выращу сына, окружу любовью и заботой, чтобы он был не хуже других. Только сердце матери может понять, страдать, любить свое дитя.

 Я никогда не плакала – было некогда и негде. Плач – это своего рода утешение. Я была лишена подобного удовлетворения.

 Мы жили вчетвером в маленькой комнате в двухкомнатной квартире. В другой комнате, которая была ещё меньше, жили родители мужа. Так прожили 19 лет, из них 4 года я ходила на приёмы к местным чиновникам. Квартирный вопрос решался в двух судебных заседаниях. В итоге нам дали однокомнатную квартиру, полагающуюся по закону ребенку-инвалиду.

 Затем я настояла на медико-педагогической комиссии, где моего сына Николая признали обучаемым. Я добилась, чтобы его перевели на домашнее обучение, так как он гиперактивный и неусидчивый мальчик. Проблем много: мой двенадцатилетний сын не жует, словарный запас – около десятка слов, не обслуживает себя сам.

Мало того, что жизнь его обделила. Окружающие при малейшей возможности стараются его унизить, оскорбить. Относятся к нему как к людям второго, а может и третьего сорта. Мне сына не с кем оставить, и мы вместе ходим за продуктами. Для нас с сыном в магазине «Свежий хлеб» всегда находится чёрствый хлеб. В рыбном отделе не кому-нибудь, а мне заворачивают пожелтевшую разложившуюся рыбу. В ларьке колбасу взвешивают с клипсами и веревочками. Про фруктовый и говорить стыдно: приношу полпакета гнилых мандарин, обсчитывают на 20-30 рублей.

Бывают минуты, когда я не узнаю себя. Была гордая, недоступная, независимая, амбициозная. Но Бог в одно мгновение опустил меня с небес на землю. Гуляя с сыном на улице, люди подходят и дают конфеты, деньги. Я много раз пыталась описать эти чувства, но не хватает, ни слов, ни сил. Я никогда не задумывалась об этом, когда сама подавала милостыню людям у церквей или просто на улице. Они тоже не родились нищими и бомжами, бродягами, просто так сложились обстоятельства.

Порой размышляю: если бы меня любили ближние, и я бы грелась в лучах внимания, то не приняла бы действий для самоутверждения. Ненависть, равнодушие окружающих толкала меня вперед, двигала со страшной силой: быть лучше, выше презрения, доказать себе и другим, что я могу достичь поставленной цели. Придумала для себя цитату: «Ненависть – огромная страна, и в этой стране один житель – это я». Жизненная ситуация сделала меня крепче и сильнее, а разочарование – мудрее. У Ника Вуйчича есть золотые слова: «Нельзя выработать характер в тиши и уюте. Только испытаниями можно укрепить душу, прояснить взор, разжечь честолюбие и добиться успеха».

Однажды мы с дочерью зашли в книжный магазин: «Золотой век». Настя увидела в продаже книги Ника Вуйчича и сразу решила непременно приобрести все четыре книги. Стоя у кассы, она с восторгом рассказывала об авторе.

Между делами, я решила непременно прочитать книги Ника, одобренные дочерью. Поверьте, я никогда с подобным трепетом и восхищением не читала ни одной книги. Все четыре книги – это сплошные цитаты, которые люди выписывают в тетрадочку, чтобы на досуге перечитать для вдохновения.

 Я хочу написать о жизни Ника Вуйчича и немного о том, как Ник смог воздействовать на меня.

Ник Вуйчич – человек, который не дал сломить себя ни людям, ни обстоятельствам. Ник – человек от Бога, который желает достучаться до сердец людей, спасти их души и изменить мир! Ник Вуйчич родился без рук и без ног, но он не зависит ни от кого и живет полноценной, насыщенной жизнью. Он получил два высших образования, самостоятельно печатает на компьютере, занимается сёрфингом, играет в гольф, любит рыбачить, а также отлично плавает. Без страха ныряет с трамплина в воду. Ник – известный во всем мире оратор, великий проповедник. Также он является директором некоммерческой организации «Жизнь без конечностей», созданной в помощь людям с ограниченными возможностями. Ник вселяет надежду и вдохновляет людей во всем мире. Он посетил 54 страны, выступал с поддержкой перед огромным количеством людей более 3000 раз на стадионах, в школах, храмах, в местах лишения свободы. И везде его принимают радушно. Ему довелось встречаться с высокопоставленными чиновниками и даже президентами, общаться с бизнесменами, студентами, бедными и нищими. Ник проповедует о том, что каждый человек должен мечтать, строить планы, опираясь на свою страсть. По мнению Ника люди должны уметь думать и определять все то, что происходит с ними и вокруг. Несмотря ни на что не сдаваться, искать смысл жизни, верить и надеяться.

Ник снялся в нескольких фильмах, выпустил диски с собственными выступлениями, сочинил песни. Написал 4 книги: «Жизнь без границ», «Неудержимый», «Будь сильным» и «Любовь без границ». Он смог состояться в жизни благодаря великому мужеству, оптимизму и упорству. А главное – стал счастливым, хорошим мужем и заботливым отцом великолепного сына.

 О Нике пишут в газетах и журналах. Он – желанный гость на телевидении. 2015 году Ник посетил Россию и выступил в Москве, Санкт – Петербурге, был гостем на программе Андрея Малахова «Пусть говорят».

 Проповеди Ника не оставляют равнодушными окружающих. Его книги заставляют задуматься. И не просто верить в свои убеждения, а перейти к действиям. У человека происходит автоматическая переоценка взглядов по отношению к себе и окружающим. Человеку сразу хочется жить полноценной жизнью. Радоваться каждому наступившему дню. Утром просыпаться – и осознавать, что ты продолжаешь дышать. Появляется смысл жизни.

Так получилось и со мной после знакомства с его произведениями. Со страшной силой захотелось жить. Душа желала праздника, общения. Проповеди Ника двигали меня вперед, на свершение добрых дел. Я пожелала попробовать себя во многом, к чему раньше была равнодушна. На увлечения не хватало времени, сил и здоровья.

В детстве я писала стихи и рассказы. Когда сыну было 8 месяцев, снова начала писать рассказы, сказки для детей, а затем и для взрослых. Переделав все домашние дела, вечером садилась за компьютер и начинала сочинять, заполняя ту пустоту в душе, где была боль за сына. Таким способом я отвлекалась от проблем, отдыхала морально и физически. Оказавшись в «своем мире», а точнее, в тихой уютной гавани, созданной мной, придумывала сильные образы с высокими идеями, воплощавшимися в жизнь.

Я много пишу о бомжах и их проблемах. Описываю нелегкую жизнь людей с ограниченными возможностями. Затрагиваю различные сферы деятельности и социальные слои общества.

Из каждой ситуации рано или поздно находится выход. Спустя годы я подумала: если бы у меня не было больного сына, я бы не начала писать. Жила бы обыденной жизнью, ходила на работу, как все люди. А сейчас мои рассказы напечатаны в «Хрестоматии Вятского края для 5 класса». Дети читают мои произведения. Как автора детских рассказов меня приглашают в школы на встречи с детьми. Многие рассказы напечатаны в газете «Женские истории». А первые мои рассказы появились в газете «Вятка литературная». Мои произведения входят в сборники: «Генеральная репетиция», «Апрельский ляп», а также в альманах молодых вятских литераторов «Зеленая улица». И здесь я процитирую слова Ника: «У бога на каждого из нас есть свой план».

Муж, которого я безумно люблю, купил мне видеокамеру, чтобы снимала эпизоды семейной жизни. Подарил фотоаппарат, чтобы отвлекалась от обыденных дел. Я давно мечтала запечатлеть тюльпаны в снегу. В природе бывают различные катаклизмы. В мае выпадает снег на цветущие тюльпаны. Все люди утром спешат на работу, а я, ползая на коленках, фотографирую тюльпаны покрытые снегом. Это чарующее фото я дарю самым близким людям.

Каждое утро перед прогулкой, с Колей садимся на диван и звоним папе. Говорим ему:

– Привет, дорогой! Я тебя люблю! У нас все хорошо. Мы покушали, умылись. С горем пополам приготовили обед. Настроение хорошее. Как ты спал? Мы тебе не мешали ночью? Как дела на работе. Приходи скорей домой, мы тебя любим и ждем. Коля хочет с тобой поговорить.

 Коля берет трубку и долго по-своему говорит с папой. Я знаю, я уверена: он говорит, что любит папу, маму, сестричку и ему хорошо с нами. С папой Коля любит играть в мяч. Со мной гулять по парку победы. С Настей рисовать кота и дружное семейство.

И так каждый день. Я благодарна мужу, что он терпеливый, внимательный, добрый, отзывчивый человек. Изо всех сил старается выполнять все наши желания и потребности. Мы в ответ создаем в семейном очаге, атмосферу внимания. Стараемся меньше расстраивать и огорчать его. Почти у всех семей с детьми с ограниченными возможностями мужья оставили жен с больными детьми, ушли искать теплое место, создав новую семью без проблем.

Моя семья не представляет жизнь без Коли. Все дни, недели, месяцы планируются с тщательным учетом распорядка, который диктует наш сын. Коля растет в заботе, ласке и внимании. Мы любим его с каждым днем всё сильнее и сильнее. Он не виноват, что родился больным. Мы стараемся выполнять все его желания. Коля не капризный, а добрый и отзывчивый мальчик, требующий к себе особого внимания. Каждый день у нас начинается с поцелуев и с пожеланий доброго утра. Он в течение дня бывает целован не один десяток раз. День заканчивается поцелуями и объятиями с пожеланием спокойной ночи.

В книге Ника Вуйчича имеется электронный адрес. У меня возникло огромное желание написать отзыв и пожелание великому оратору. Он выглядел бы примерно так:

«Я хочу увидеть тебя! Я хочу услышать тебя! Дотронутся до тебя рукой! Хочу обнять и поцеловать тебя, как и миллионы людей, испытывающие подобные чувства после прочтения твоих книг. Не об этом ли ты мечтал в детстве, лежа в кроватке под одеялом. Когда был одним из бесчисленного количества страдающих. Ты молился о руках и ногах, чтобы, однажды, увидеть в целости конечности, думая, что они сделают тебя счастливым, и вздохнуть полной грудью и обрести покой?

 Сегодня ты не один. Ты покорил сердца миллионов людей. Ты помогаешь людям поверить в себя. Учишь на своём примере преодолевать препятствия. Ты помогаешь принимать себя, каким бы ты ни был. Настраиваешь неутомимо бороться за счастье и любовь. Личным примером влияешь на массы людей, и поддерживаешь в борьбе, в поисках своего места в жизни.

Ты – самый красивый человек на свете с поправкой – «после Христоса». Мои проблемы меркнут в сравнении с твоими и с теми, которые ты описываешь в своей книге.

Я верю, мы обязательно встретимся. Моя мечта сбудется. Храни тебя Господь».

 

 

 

Командировка

12 мая – 3 июня 20011 года.

1

Каждая замужняя женщина желает хотя бы одним глазком посмотреть на мужа в командировке. У нас принято называть женщин ночными бабочками, хотя точнее подходит это сравнение мужчинам – мотыльки. Я бы сказала: стрекозлы. Летят они на яркий свет, обжигая крылья, считая себя правильными, обиженными судьбой, необласканными и необогретыми. У нас как всегда обычно жёны – стер-вы. Пожалейте нас… Свобода кружит голову. И начинается поиск приключений на пятую точку опоры, а точнее – на то самое место, где спина теряет своё благо-родное название и начинаются ноги.

Инна только что проводила мужа в командировку, собрав вещи по заранее составленному списку. В него входили: не одна пара белья, куча носков, туалетная вода, бритва… и всё остальное, что может пригодиться. Он же, Пётр Николаевич, – ведущий инженер управления энергосбыта. Мужчина высокого роста, крепкого телосложения с вьющимися черными волосами и синими, как глубокое озеро, глазами. В них-то и утонула двадцать пять лет назад Инесса Максимовна.

Пётр Николаевич в спешке поцеловал жену в щёчку, сказал «пока», схватил собранную сумку, повесил на плечо ноутбук и захлопнул за собой дверь семейно-го гнезда. Водоворот жизни подхватил его и понёс в свободное плаванье. Все мужчины с этого момента автоматически становятся холостыми.

 Вот она, мужняя жена, осталась одна в пустой квартире. Дочка Наташа – в городе: с мужем занимаются бизнесом. Своя семья, свои проблемы. Инесса Мак-симовна не желала посвящать в догадки единственную дочь. Давно допускала мысль о том, что рушатся семейные узы. Отношения перешли в дружеские, без жарких поцелуев и объятий. Интим превратился в супружеский долг. Разговоры ограничиваются дежурными фразами: «Как дела», «Спасибо», «Пожалуйста» и «До свидания», – лишь бы не играть в молчанку. Что же случилось? Умная жен-щина, проработавшая много лет психологом и дававшая советы супружеским па-рам, решавшая чужие проблемы, – упустила собственные нити семейного счастья!

Зазвонил сотовый. Инесса обрадовалась: «Должно быть, муж забыл что-нибудь взять».

Звонила школьная подруга.

 – Привет, Инн. Чем занимаешься? Прошвырнёмся по модным бутикам? У меня муж в район свалил. Будет поздно вечером.

 – Мой тоже, как ты говоришь, свалил, – в Суну до конца недели. А твой ку-да?

 – В Нолинск; но ещё хотел заехать в офис, забрать папку с документами.

 – Надежда, давно уехал твой Мишель? Ты не замечала? Звучит в рифму: как Рафаэль, карамель, кошель… Что это со мной?!

 – Кошель мой, к Вашему сведению, уехал примерно минут двадцать назад, плюс десять на болтовню с тобой.

 – Слушай, у меня возникла идея! Дорога в Нолинск идет через Суну. Не махнуть ли мне вслед за мужем?

 – Чё, книг о женах декабристов начиталась?!

 – Петро с утра до вечера мотается по деревням – подстанции проверяет. Приезжает поздно, ест что попало. Например, тушенку с рожками. Дома на эту дрянь и смотреть не станет. А если бы я там была, то приготовила бы вкусный ужин…

 – Ой, не к добру эти твои милосердные намерения!

 – Не дрейфь, подруга! Звони Платошке – пусть за мной заедет: я мигом со-берусь.

Платошка – личный водитель Михаила Исаковича, человека веселого, стат-ного. Он – полная противоположность своему боссу: молодой, лет 30, выглядит салажисто, с детскими замашками. Кажется, никогда не повзрослеет. Но – добрый и отзывчивый.

Водитель позвонил и сказал, что будет минут через 15. «Вот и славненько – воспользуюсь отгулами для нужного дела. Где халат, рубашка, тапочки, косметика и бигуди, чтобы выглядеть хорошо перед мужем и его сослуживцами?..»

2

В шапке-ушанке, в коротенькой дублёнке, в тёплых болоньевых штанах стояла Инесса у подъезда, держа в руке небольшую дорожную сумку.

Из-за поворота выехала «Шевроле-Нива» и резко затормозила. «Тихоня-тихоней, а лихачит», – подумала Инесса. Платошка выскочил из машины, учтиво взял сумку, бережно поставил в багажник:

 – Садитесь, Инесса Максимовна, поудобней; прокачу с ветерком!

Инесса молча села в машину. На душе неспокойно от затеи, но отступать уже поздно. Ей часто приходилось ездить на заднем сиденье: по просьбе Михаила Исаковича. Платошка обычно возил Инессу с Надей по модным бутикам.

Босс, развалившись, сидел рядом с водителем. Кивком головы поприветст-вовав подругу жены, продолжил разговор по телефону.

Водитель непроизвольно посмотрел в зеркало заднего вида. Их взгляды встретились. Из-под шапки Инессы выставлялись мелкие светлые кудри, закрывая большие зелёные глаза.

Инесса задумалась; в голову лез полный каламбур: «Платошка, Платошка – звучит как лукошко, которое давала в деревне бабушка Дуся собирать ягоды. Помню, брали малину в чаше – целовались. Собирали иргу в кустах – целовались. Ходили в лес за земляникой – не только целовались. Как давно это было. После свадьбы с Петром ездили по гостям. Муж хвастался красавицей–женой. Было ро-мантично, как в хорошем сериале. Вот только будет у сериала печальный конец? Нет, нет, хватит беду накликать. Как раньше бабушка говорила? Все будет хоро-шо, а иначе и быть не может». И заулыбалась. Снова их взгляды с водителем встретились. Он был в коричневой дублёнке со светлым воротником. И сам белый, словно альбинос. Даже ресницы светлые, как у поросенка Борьки в деревне. Таких женщины не любят. Невзрачный альбинос – он и есть, как белая ворона.

С того времени, как Инесса села в машину, Михаил говорил по телефону. Сказав «до свидания», сразу обратился к Инессе:

 – Привет, твой где? Снова в командировке?

 – Да. Но я забыла спросить, куда поехал на этот раз.

«Лишь бы не испортить планы. Скажи ему, а он соберется навестить своего лучшего друга, хотя виделись вчера».

 – Ты куда собралась? Муж – за порог, и ты за ним?

 – Сестру двоюродную навестить. Звонила, просила приехать. А Петра пре-дупредила, пока вас ждала. Не волнуйся, он в курсе моих дел.

 – Сестра-то ничего? Может, в гости заехать на медовуху? Да шучу я, шучу. Если бы не дела, а то бы – ух! Где наша не пропадала…

Снова зазвонил телефон Михаила. Ответив на звонок, Михаил Исакович за-думчиво посмотрел вдаль на заснеженные ёлки вдоль поля и устало заговорил:

 – Ты извини, некогда тебя развлекать. Навалилась куча проблем – нужно разгрести.

Телефон не умолкал. Михаил сердился: или сам «наезжал», или на него «на-езжали». Минуту назад был кроток, как мышь, затем становился разъярённым львом. Но с женщинами разговаривал довольно мило, кокетливо, не скупился на комплименты.

Пока босс разбирался с делами, Инесса любовалась природой. «В стихах описывают зимний лес, и в прозе, но всё нужно увидеть воочию. Разве можно описать красоту? Вот, например, – этой величественной сосны, или рядом стоящей гордой ёлочки, или застенчивой берёзки». Вспомнилось, как ездили на зимние каникулы к бабе Дусе в деревню: «Снова, покойница, на ум пришла. О чём это я хотела вспомнить? Ах, да, как ходили в лес на лыжах, смотрели на заячьи следы, видели лису. Петро, деревенский житель, любит природу. Много рассказывал ей, городской девушке, а она слушала его лесные байки. Как давно это было… А было ли? Может, это был длинный-предлинный сон, хороший сон? Нет! Я люблю его, как 25 лет назад. Преданно, безукоризненно – за его широкую открытую душу».

3

 – Приехали, Инесса Максимовна! Вот – местный супермаркет.

Инесса посмотрела на перекосившееся деревянное здание с вывеской «Про-дукты».

 – Что молчишь, вздремнула, что ли? Сестре привет, – махнул рукой Миша.

Платошка, как джентльмен, открыл дверцу машины, подал руку женщине, достал сумку:

 – Поедем обратно поздно вечером. Нагоститесь – заберем.

 – Я думаю, погощу ночки две-три, возможно до конца недели.

 – Инесса Максимовна, я на всякий случай позвоню. Нагоститесь – заберем.

 – Ты что загрустила? В гости же приехала. Не захворала ли? – Миша вышел из машины, сняв кожаные перчатки, потрогал лоб женщины.

 – Укачало малость. Не волнуйся, здесь недалеко, – она указала на первый попавшийся дом вдали.

Машина отъехала. Инесса побрела по заснеженной дороге. Пугала неиз-вестность, условия будущей жизни в каких проживает в командировке Петро рав-носильно спартанским. «Он должен обрадоваться моему приезду. Его всегда воз-буждали экстремальные условия. Может, это связанно с частыми командировка-ми. Я уверенна, будет бурная ночь, поскорей бы».

Гостья огляделась: ни души, спросить некого, кругом белый снег, как во владениях Снежной королевы. Крыши домов – под толщей снега, окна чуть видны из-за сугробов. Дорогу чистили, но её уже снова завалило снегом.

Впереди из калитки вышла женщина и направилась к проезжей части на-встречу Инессе. Удача сама шла в руки: есть у кого спросить.

 – Добрый день. Скажите, пожалуйста, где у вас подстанция?

Сельская жительница в пуховом платке, коричневом танкере и подшитых валенках уставилась на Инессу. Выдержав паузу, сняла рукавицы из белой шерсти, поправила платок, ухмыльнулась, указала рукой на двухэтажное здание:

 – Видишь дом в два этажа? Это и есть подстанция.

Без особых церемоний плюнула, пошла прочь. Ветер донес ворчание:

 – Сука. Идет к заезжим мужикам, постеснялась бы спрашивать. С утра до вечера гужом валят, бесстыжие.

У Инессы Максимовны вспыхнули щеки от стыда: «Меня никто и никогда не называл сукой!» Но вступать в спор не хотелось. «О каком стыде она говорит?! Может, я подвиг совершаю – поехала за любимым! Жаль, защитники уехали», – она посмотрела в след уехавшей «Шевроле-Ниве».

С мрачными мыслями Инесса поднялась на второй этаж. В длинном узком коридоре женщина в пестром халате и татарских калошах мыла пол. Оглядев с ног до головы гостью, сказала:

 – Чё, новенькая пришла? Охота чужих мужиков попробовать? Ой, Зинка-то космы выдерет.

 – Я не чужая, – замешкалась Инесса и быстро на ходу придумала:

 – Я – жена водителя Василия.

 – А, этого тихони. Ты чё, – его караулить вздумала? Кому твой тюфяк ну-жен. Вот бы на твоё место бабу Петра Николаевича.

Инессу Максимовну как будто окатили холодной водой: «Почему она пред-ставляет меня в качестве жены Петра Николаевича, то есть моего мужа? Чем он отличился»?

 – Чем Пётр Николаевич отличился?

 – Чё говорить-то, вечером сама увидишь. Срам один. Проходи, вот комната мужиков. Дальше – кухня. По глазам вижу – жрать готовить будешь, – взяв ведро, двинулась вдоль коридора, волоча за собой лентяйку.

В комнате было уютно и чисто. Длинные яркие шторы на окнах. Ночная лампа на столе, какие-то журналы и газеты. Вдоль стены – три кровати, заправ-ленные темно-коричневыми покрывалами. «Интересно, на которой из них спит Петро?»

Она постояла, выбрала кровать поближе к двери и села. Снова вспомнила слова уборщицы: «Вот бы на твоё место бабу Петра Николаевича». Значит – жди сюрприза. Вот она я. Инесса расстегнула дубленку, размотала вокруг шеи длинный шарф, скинула шапку, осмотрелась. Куда это все повесить? Трехстворчатый шифоньер занимал полкомнаты. От угла шифоньера до стены висела занавеска. Инесса заглянула за нее – кроме умывальника ничего нет. «Что-то я расслабилась. Забыла с новыми впечатлениями о цели своего приезда. Нужно сходить в местный «супермаркет», купить продуктов и приготовить ужин».

4

Время поджимало. Не переодеваясь, в теплых штанах и индийском свитере Инесса хлопотала на кухне. Из консервов в масле готовила уху, добавляя овсянку. «Из оставшихся хлопьев утром можно сварить кашку, как дома. На второе начи-щу картошку, пожарю с тушёнкой. Открою банку маринованных огурцов из «су-пермаркета». Негусто: мужики сами могли приготовить подобное, хотя всё равно будет приятно: придут – сразу за стол. Да ещё удивятся, начнутся расспросы. Я скажу: «За любимым мужем – хоть на край света». Впрочем, до декабристок мне не дотянуть».

По сетевому радио звучали песни её молодости.

Весёлое настроение нашей героини разрушилось в одно мгновенье. На кух-ню, запыхавшись, залетела раскрасневшаяся женщина в дублёнке из местной овцы и в розовом вязанном берете. Сняв головной убор, вытерла им же лицо, переведя дух, как кошка, боящаяся отпустить добычу из лап; очень вызывающе с яростью заговорила:

 – Чё, кто тут? Петуню обхаживать собралась? Не клейся, глаза-то мигом выцарапаю.

 – Какого Петуню? Кто вы? – ответила Инесса, держа в одной руке нож, а в другой картофелину.

 – Чё, курва, не видишь?! Я – Зинка. А Петра Николаевича никому не отдам.

У Инессы из рук вывалилась наполовину очищенная картофелина. Рука с ножом задрожала. «Спокойно-спокойно, Инесса Максимовна! Не психуй. Хотя, о каком спокойствии может идти речь? Раньше думала: узнаю, что Петро изменяет, – убью и соперницу, и его. Время прошло, и взгляды на жизнь изменились. Я по-смотрю, чем это все закончится... Финал должен быть трагическим… А может, для кого-то и комическим, сюжет заворачивается круто».

Зинка подошла вплотную к Инессе. От неё несло дешёвыми приторными духами. Кажется, после командировки от мужа исходил подобный запах, но она не придавала этому значения.

 – Чё молчишь? Говори, на кого глаз положила, а то по стенке размажу.

Зинка замахнулась. Инесса, не ручаясь за себя, попятилась назад: «Порезать на мелкие кусочки!» – но хватило сил спрятать нож за спину. Несмотря, на её ду-шевное состояние, разум не покидал голову, не как у соперницы.

 – Я – жена шофёра Василия, успокойся, – подавляя гнев, Инесса сгладила назревшую потасовку.

Нарушительница спокойствия внимательно посмотрела – и вдруг истерично захохотала. За это время Инесса положила нож на стол, подняла картофелину, се-ла на стул. Вскочив, подошла к окну – её трясло. Она не знала, куда деть руки, чтобы не пустить в ход кулаки. Ни один совет, который давала людям, не подхо-дит для данной ситуации. У каждого человека возникает в жизни момент, когда он, задавая себе вопрос «Что делать?», не находит на него ответ.

 – Говоришь, жена Василия? Ты чё, его караулить приехала?! Да кому твой шепиздик нужен! Вот если бы жена Петуни меня увидела. Она мне не ровня, вобла сушёная, – оглядела Инессу. – Ничего в мужиках не понимает.

Зинка повеселела, кокетливо сняла шубу, бросила на стул, сверху – шарф и вязаный берет. Осталась в прямой трикотажной чёрной юбке, обтягивающей сильные круглые бедра. Инесса не спускала с неё глаз, удивляясь её наглости. Со-перница относилась к тем женщинам, которые берут формами. На ней – розовый пуловер, связанный из тех же ниток, что и берет. Из глубокого выреза вывалива-лись аппетитные груди. В ней всё было дешево и вульгарно. Толстая чёрная коса ниже ягодиц, из косы выбивались завитушки. Большие голубые глаза и алые губы. Про такую баба Дуся сказала бы: «Глаза голубые-голубые, а остальное – попа». К роскошным формам мужские руки сами тянутся.

 Расхаживая по кухне, словно хозяйка, и хвастаясь внешним видом перед Инессой, Зинка погромче включила радио и, пританцовывая, приподняла крышку кастрюли.

 – Помои готовишь? Даже моя свинья это жрать не станет, – ехидно замети-ла она и, загнув рукав, посмотрела на часы. – Чё расселась, сложила ручки на пи-рожок, помогай накрывать на стол.

Зинка вышла из кухни и вернулась с двумя сумками. Начала доставать про-дукты.

 – Чё, глухая? Скоро мужики приедут, а я тут с тобой базарю. Мужику глав-ное – хорошая еда, и чтоб стояло. Вот я приготовила тефтели с чесноком – хоро-шее средство, кровь разгоняет. Картошечка с сальцем, грузди соленые и перегон. Всё сама готовила.

 – А перегон-то кому? Пётр эту гадость не употребляет, – расставляя тарел-ки, Инесса поддержала разговор с соперницей.

 – Тебе откуда знать, что он любит, что не любит. Меня он любит, а перегон за уши льёт. Ох, как я по Петуне соскучилась, сил нет! Страсть как хочу на его жену посмотреть.

 – По какому поводу?

 – По такому, – оскалилась соперница. – Хочу посмотреть, как она свои куд-ри дебильские вьёт. Как Пётр Николаевич говорит: «Из кудря в кудриночку». Ду-ра! А ему моя коса нравится. У тебя тоже мелкие кудри, – покосилась на гостью, повесила косу на грудь, намотала на руку, будто морской канат.

«Как «дура»?! Точно – дура. Сплю через день в бигудях, не высыпаюсь – для того, чтобы он меня видел с причёской. А коса роскошная у моей соперницы. Может, шампунь использует дорогой?»

 – Каким шампунем моешь волосы?

 – Ты чё, какой шампунь?! Чем придется, тем и мою.

 – Как – «чем придется»?! – переспросила Инна.

 – Чё дома есть. Чаще – яичным желтком, кислым квасом, сывороткой. Чё о моей косе; лучше о Петуниной дуре поговорим.

Инессу передернуло. Зинка не унималась – есть кому выговориться, наки-пело:

 – Ходит она по фитнесам – жир сгоняет, морду всякой какой-бякой мажет, деньги тратит. Я всю жизнь пользуюсь одним средством, и мамка моя пользова-лась этим же, и бабка, и прабабка.

 – Интересно, чем же?

 – Вымоюсь в бане – лицо станет чистое, гладкое. Приложу на несколько минут тепленькую, свеженькую мочу. Про морщины забудь до гробовой доски.

 – Фу, гадость, – брезгливо поморщилась Инесса.

 – Зато дёшево и сердито.

«Да, точно. Я половину зарплаты трачу на омоложение, массажи, ванночки. Всю жизнь ограничивала себя в еде, потому что склонна к полноте. А кушать – ой, как люблю. Во всем себя ограничиваю, чтобы только мужу угодить. Стараюсь поддерживать форму – целюлит меня не любит. А мужу пышные формы подавай и вульгарщину, что ему до моих параметров 90-60-90 и возвышенных чувств?»

 – Скоро вино пить будем, а не познакомились. Как тебя зовут-то, моя хо-рошая?

 – Как сказала бы баба Дуся, зовут зовуткой, как бабу уткой.

Подумав, добавила:

 – Для тебя – Маша.

 – У Петуни тоже баба Дуся была. Жаль, познакомить меня с ней не успел. По разговорам Петра Николаевича – хорошая бабка была. Она заценила бы меня, – Зинка потрогала ладонями груди, смахнула кончиками пальцев испарину с лица. – У моего-то жену зовут Инесса. И кто ей такое имя дебильное дал?!

 – Кто-кто; её мама с папой, разумеется.

 – Понятно, не мои. Я её зову Инесса–говнесса.

«Ну и дела. Я даже обидеться не могу, – удивилась Инесса Михайловна. – Мне её жалко. Хоть и баба холёная, деревенская, но недалёкого ума. Так баба Ду-ся сказала бы, тоже в деревне всю жизнь прожила».

 – А тебя в детстве Зинкой–корзинкой не дразнили?

 – Дразнили, ещё как дразнили. А Петуня ласково зовёт «моя сладкая корзи-ночка». Ой, скоро уже, совсем скоро увижу его. Вроде бы всё у нас с тобой гото-во, – посмотрела оценивающе и внимательно на закуски. – Хлеба забыли с разго-ворами нарезать. Я чай заварю для этого хлюпика – прости, для твоего Василия. Он у нас водохлёб. Петуне компот вишневый принесла.

Инесса не верила своим ушам: «Много же я о муже не знала, прожив с ним столько лет».

 – Здесь посидим, поедим, закусим, потом ко мне на всю ночь – я здесь ря-дом живу. Баньку истопила для своего. Ой, как париться–то любит. Сначала – он меня веником берёзовым, потом – я его. Отдохнём в тёплом предбаннике, дела поделаем. Любит он это дело в бане. И не только – он везде любит, как приспичит.

 – Вроде бы, машина подъехала, – отвлеклась Инесса, не желая слушать ин-тимный бред.

 – Ты-то чё? Сегодня с Василием рассталась, а ждёшь, как я. Слушай, что дальше расскажу. Я бы с утра до вечера о Петре Николаевиче говорила. Разде-нусь, волосы распущу – и платья одевать не надо: он прямо обалдевает от моих волос; ну, и от остального тоже. Спим на перине, не одеваясь, не укрываясь и не туша свет. Он так любит.

«Всю жизнь свет тушил, даже ночник выключал, – отметила Инесса. – Вот так дела. И в бане не любит мыться, странно».

 – Приготовила ему телятнику без болони на огуречном рассоле, рыжики со сметаной. Вся ночь наша до утра. Да после моей еды и меня он неделю может не спать, взлягивать как бык.

«Значит, вот почему он приезжает усталый и измотанный, выжатый как ли-мон, – продолжала размышлять про себя Инесса. – Не поужинав, сразу спать. С древних времен мужчина был добытчик, охотник, а жена в пещере огонь стерегла, чтобы не погас ненароком. Ничего не изменилось…»

 – Восемь вечера, припоздали малость мужики-то. Ну, подружка, подождём наших и ещё потрёкаем. Я представляю, как он приезжает из командировки. Она вокруг него муси-пуси, ля-ля-ля. Тьфу, подумать противно. А он обо мне люби-мой думает.

 – С чего ты взяла, что о тебе?! Он домой к жене вернулся, с которой чет-верть века прожил в любви и согласии, – Инесса негодовала, стояла у окна в ожи-дании.

Зинка же ходила, пританцовывая, по кухне. «Вот артистка, хорошо играет роль похотливой бабы, – удивилась Инесса. – Я тоже в школьные годы в театре играла, но актрисой не стала. Навыки психологии не могу применить в данной си-туации, да и жена, оказывается, непутевая – променял меня Петро на озабоченную толстую бабу. Всю жизнь для него жила, угождала, за двадцать пять лет не поня-ла, что ему нужно».

 – Какая любовь, какое согласие, опомнись! Да у него, как у хорошего моря-ка, в каждой деревне не по одной! Вон, какая мордашечка смазливая. А руки! Как проведет сильными да умелыми, аж волосики во всех местах зашевелятся.

 – Довольно интимных подробностей. Противно слушать.

 – Ой, какие мы нежные! Это ты считаешь каким-то интимом?! Вам, замуж-ним бабам, ничем не угодить. Хочешь, не хочешь, а мужика держите под боком, больше – без охоты, так, чтоб добро не пропадало. Сама не хочу и другим не дам. А что бы с нами поделится?

 – Что плачешься? И так урываешь чужое счастье и любовь воруешь.

 – Много ты знаешь – своё, чужое. Пожила бы одна. Ложилась бы в холод-ную постель. Ни обмолвиться, ни поругаться за весь день. А ночи-то коротать од-ной длинные… Хорошо, командировочные кровь разгоняют. Сегодня вот Петуня. Они обычно на неделю приезжают. А там – через неделю газ проверять по графику приедут. Те пробудут две недели, ценители счастья, всё ближе к старости.

 – А не противно? Одни, другие. Венерических заболеваний не боишься?

 – Милая, это ты про заразу имеешь виду? Они же все чистенькие, из-под бабы. В смысле, семейные.

 – Я раньше думала – не потерплю измены. Убью на месте кобеля и сучку, что приголубила.

 – Да ты чё?! Твой-то Васятко, ему хоть на рожу её повесь, не встряхнет.

 – И что ты моего Василия оскорбляешь? Я и обидеться могу, – заступилась за недотепу Инесса.

 – Мне твои обидки – как собачий лай на луну.

Замолчали соперницы, но ненадолго. Инесса думала: «Вот она, гадина, во-ровка семейного счастья, любви и тепла, и многого чего ещё, всего не перечис-лишь. Похаживает. Манеры у этой женщины, точнее бабы: огонь, вода и медные трубы; коня на скаку остановит, в горящую избу войдет; я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик; и жрец, и кузнец, и на дуде игрец».

 – Извини, муж у тебя есть? – запинаясь, спросила Инесса.

 – Вдова я цинковая по милости Брежнева, чтоб в гробу ему тесно было. Скороспелые, ой скороспелые были мы с Сергуней. Расписали нас по согласию родителей в сельсовете, по шестнадцать было. Вся деревня на ушах стояла. Зелё-ные еще были, погулять хотелось, аборт – и детей нет. Сергуню в восемнадцать забрали в армию, и оттуда в цинковом гробу через семь месяцев привезли. Обра-зование не получила. Перебралась в районный центр. Торгую, вон, свеклой да морковкой в магазине.

Инесса слушала и жалела соперницу: «Жизнь нелёгкую судьба бабе приго-товила... Меня кто пожалеет? Скоро Пётр приедет. Как поступить? Закатить исте-рику, подраться? Нет, я поступлю, как в книгах. Не зря всю жизнь читала».

 – Чё заскучала? Вон, твой шипиздик приехал… Прости, больше не буду. – Зинка рванулась к окну, вглядываясь сквозь морозные узоры. – Вон, смотри, Пётр Николаевич. Ох, и породистый кобель, своей дуре на крыльце названивает. При мне не смеет. Знает, я взбалмошная баба. Могу выхватить телефон и наговорить дуре гадостей. Например, я бы сказала: «Вобла ты сушёная с кудринками. На кой те нужен Петуня? Отдай мне его насовсем. Я – баба в теле».

Инесса быстро отключила телефон. Она наблюдала, как муж набирает и на-бирает её номер. Продолжая слушать очередной бред, предназначавшийся ей, Инесса заткнула ладонями уши и закрыла глаза: «Господи, если ты есть, дай мне силы выдержать». Инессе казалось, что всё это происходит не с ней, а она смотрит затянувшийся фильм или спектакль: «Скорей бы финал этого представления».

 – Ждать больше не могу – выйду навстречу, в коридоре повисну на шее и покрепче поцелую, – нацелилась выбежать соперница.

«Убью, голову сверну! Нет, нет, не стану», – придумала другое.

У Инессы хватило сил удержать возбудившуюся бабу весом под сто кило-грамм.

 – Ты чё меня держишь? Пусти, кому говорю! – вырывалась Зинка.

 – Стой. Устроим сюрприз. Ты и я – две ждущие женщины. Посмотрим, кого крепче поцелуют.

 – Ну, ладно, уговорила. Вон он уже бежит к своей «корзиночке». Ну, ско-рей же, скорей…

В Инессе боролись два противоречивых чувства: первое – она не желала ви-деть мужа, предавшего семью; второе – посмотреть ему в глаза и увидеть… Что? Она не могла ответить на очередной вопрос.

Прежде чем дверь распахнулась, Инесса юркнула за ширму и тихонько вы-глядывала оттуда. Муж распахнул дверь, снял меховую шапку из енота, отбросил ее в сторону, раскинул руки для объятий и закричал. В это мгновенье Инессе за-хотелось перенестись в психологическое и физическое пространство соперницы. Но… Покачала головой: «Нет! Фу, не могу, какая пошлость. Где культура взаи-моотношений, кротость, застенчивость, самообладание?»

 – Корзиночка моя сладкая, я по духам твоим понял, что ты здесь. Ну, иди же ко мне, – и обнял её, закружил, осыпая поцелуями.

Зинка отворачивалась, думала о сюрпризе, как договаривались. Из рук Пет-ра не так-то легко вырваться.

 – Постой, золотой. Сюрприз тут...

 – Не ждала? Не рада? Что за сюрприз?

 – Мань, где ты? Ну, выходи уж.

 Инесса вышла из-за ширмы, гордо подняв голову, держа в руке телефон, который от волнения непроизвольно включила.

Пётр смотрел на жену широко открытыми глазами, убирая руки от Зинки. С его губ сорвалось:

 – Инесса?! Вот так сюрприз вы мне приготовили…

Зинка смотрела то на Петра, то на Инессу, тоже отстраняясь от него.

Зазвенел телефон. «Платошка! Что ж, очень кстати». Собрав последние си-лы, оставшиеся после дискуссии с соперницей и встречи с мужем, кокетливо об-ронила:

 – Привет, любимый. Жди меня у местного «супермаркета» минут через де-сять. Целую, – и быстро отключилась.

Инесса уходила, улыбаясь, как будто шла по огромной театральной сцене.

Ей хватило сил доиграть эту роль с успехом.