На Молодость пришёл под впечатлением «Пейзажа русской души» Виктора Харлова. Но говорил не столько об экспозиции, сколько о самоиронии мастера, его потрясающем умении возвращаться к своим полотнам, чтобы переосмыслить давнее и доосмыслить новое, чтобы в концепцию замысла то и другое вписалось. Он даже приуроченную к прошлогоднему юбилею выставку перенёс, чтобы завершить некоторые картины. Я смотрел на них и светлела душа от снежных тонов и облачных красок датированных 2017-2019 годами пейзажей, жанровых портретов и автопортретов. И думалось мне, что неплохо бы Молодости эту настроенность на свет, верность теме и стремление к новизне, жажду совершенства и приверженность канонам перенять, зажечься от них. Ведь творчество от творчества зажигается, вдохновляется, пробуждается. И подтверждение тому Лариса Крюкова, стихи которой мы обсуждали в пятницу 28 февраля.

Лет двадцать назад она приходила в ЛИТО с подругой, по рукописи которой так прошлись, что свои первые, основанные на личных переживаниях литературные опыты Лариса поостереглась показывать. А потом и вовсе писать перестала, почему-то рассудив, что экономическое образование лирическому отражению бытия не способствует. Но года полтора назад в её окружении стали появляться музыканты, художники, авторы-исполнители, и перо к бумаге потянулось. Правда, и вновь народившиеся стихи Лариса не спешила Молодости предъявлять, ограничиваясь написанными в жанре экспромта откликами на творчество сподобившихся обсудиться. Свобода выражения мысли подкупала, «с голоса» рифмованные строфы казались безукоризненными и хотелось уже что- то и «с листа» почитать. Не столько для того, чтобы удостовериться, насколько в своих творениях Лариса способна отделять зёрна от плевел., сколько…

Забегая вперёд скажу, что диапазон мнений оказался достаточно широким: от «мягко говоря, невыдающиеся стихи» до «но ведь хорошо же, Николай Васильевич, хорошо!» И в амплитуде сравнений тоже сужения не наблюдалось. Кто-то вспоминал о фугах Баха. мол, «одна часть от другой почти не отличается»), кто-то о стихах Татьяны Колосовой говорил, в прокрустово ложе поэтических размеров не укладывающихся. Вот только у меня было две рукописи Ларисы Крюковой, одна на обсуждение Молодости представленная, вторая для семинара молодых литераторов «Зелёная улица подготовленная.

В первой, более объемной, как-то сразу бросились в глаза некоторая однотемность, приверженность одному и тому же ритму, особенно в стихах «снежных», морозно- зимних или осенних, листопадно-слякотных. И не по-русски вписанное «мудря» мешало прочтению. Но затеял я выделять удачные строки, как-то «Неспешное начало снегопада», «И облаком растаю между туч», «И мёрзнут на стекле мои ладони, А на душе становится теплей», подумал было, как легко и непринужденно сложатся они с другими, тоже удачными, но из других стихов той же рукописи, строчками. в ёмкое и неуязвимое стихотворение. Но тут же отказался от этой мысли. Потому что вырванные из иных контекстов «Благословенен будничный рассвет» или «Река темна, вдали деревня И солнца свет со всех сторон» вольны в тех контекстах и оставаться. Как, впрочем, и наиболее цельное:

Календарь, три иконы, старинный буфет,
На столешнице стопка давнишних газет,
На бревенчатой стенке скучают часы,
С фотографии смотрит доверчиво сын,
Под скатёркой хранится забытый билет,

но не вполне доработанное по части ритма, внутренней логики и значимости продолжения восьмистишие. А вот сделать так, чтобы они, строки эти и строфы, не просто уютно чувствовали себя в этом контексте, а проявились наилучшим образом – главная задача автора. Что для выполнения этой задачи нужно? Возвращаться к написанному. Но не со смартфона читая и перечитывая, а с распечатки, с листа. Тогда заметнее, что в эпиграфе к рукописи, представленной на обсуждение Молодости, в завершающей четверостишье «Скучаю по зиме, по осени, по лету» , строчке «И будущее больше прошлого люблю» лучше «прошлое» на «минувшие» поменять. А там, глядишь, и до рифмы «часы»-«синь» руки дойдут, и «датских» стихов, пусть и Новому году посвящённых, поубавиться. Потому что уж очень «Каким он будет, Новый год? Что принесёт…» на комнатную лирику похоже, причем настолько, что «И свежие в грядущее следы» снова хочется в другой контекст перенести…

Но своевольничать не буду, посоветую лишь Ларисе повнимательней перечитать вторую рукопись. Подготовленная для «Зелёной улицы», она более компактна и менее уязвима с точки зрения качества стиха.

Я наберу пригоршню снега,
Щедрот Господних дивный дар –
В минуту превратиться в небыль
Невинной холодности дар.
Стечёт по капле через пальцы
На землю и на башмаки…
Вода неистовым скитальцем
Весной сольётся в ручейки,

лучшее тому подтверждение. Особенно вкупе с такими стихотворениями, как «Меж облаками птица пролетела», «Тополиный пух прилип к асфальту», «Я выйду в ночь, во двор под клёном». Конечно, и в них не всё идеально, но главное есть самоирония, желание осмыслить и переосмыслить, о которых я говорил в начале этих заметок. А мастерство придёт вместе с умением не множить этюды ( в поэзии они тоже есть), но создавать полотна. Одно другому, конечно, не мешает, но лишь до поры, пока так называемые стихи—дублеры не вытесняют со страницы те главные, определяющие само существо поэзии произведения. Хотя совсем-то не вытеснят, конечно, но читателя поискушают, крови критику попортят, пока не вчитаются они, не всмотрятся в картину, где

Стихия без конца и края
Вдруг выплеснулась с полотна,
И каждый раз она иная,
И в старой – новая волна
Живёт, дурачась и играя,
Не зная ада или рая
Неутомимая струя -
Первооснова бытия.

Пока не почувствуют динамику графически вычерченной строфы;

Ночь ленива: сумерки пролились,
Ложкой дёгтя вымазан подъезд.
Город спит, а мошки взбеленились.
Лето. Отпуск, Сосны. Твой отъезд.

И всё встанет на свои места, без перемены мест слагаемых, без перехода из контекста в контекст. Сад, в котором с закатом воскресают. Соловей, потревоживший тишину. Влажный воздух и взявшийся из ниоткуда дождь.

Я посоветую вам не откладывать перо, но относиться к написанному со всей ответственностью. И помнить: легко никому не пишется. А посему, не оставляйте стараний, Лариса!

Николай Пересторонин.