Читали ль вы созданное воображением писателя из Страны Восходящего солнца и японскими иероглифами записанное сказание о славянских богах и нечисти из непроглядных лесов и непроходимых болот всея Белыя, Малыя и Великия Руси? Мне, признаться, не доводилось. А боевик, вестерн, фэнтези американского происхождения с героями, русскими именами нареченными, представляете?  Вот и я не очень. Правда, «Космическую одиссею» Кларка помню, там на орбитальной станции  люди с фамилиями диссидентов из СССР преобладают. Но здесь момент скорее политический, чем литературный. А мы на Молодости именно литературные дискуссии предпочитаем всем прочим. Даже разбирая густо сдобренную японским колоритом мистическую вещицу Юлии Булатовой о временах, когда на землю «из небесного царства Такамагахара спустились Идзанаги и Идзанами, дабы сотворить мир»,  да вдруг поссорились. И демоны Хякки Яко устроили ставку нечисти за стенами забегаловки в Синдзюку,  и грянула битва на окраине Голден Гая, и, оглядываясь назад, Изуми не могла отрицать, что встреча разжившегося меткой контрактора Каташи и наследника грозовых небес Ра̀йко была предначертана Судьбой…

Должен признаться, знакомство с «Котрактором» оказалось не из лёгких. Читавший «Улисса» Джойса без ремарок автора, я и здесь до «Пояснительных записок» не дошёл. Кто выходцы из Равнины Высокого неба, кто медиумы третьего порядка и так было понятно. Почему Каташи рукавом олимпийки утирается, а потом предстаёт в толстовке, в футболке, джинсах и кедах, при желании тоже законами жанра объяснить можно. Тем более, что в финале главы высокий старик, медленно бредущий между деревьев в пору цветущей сакуры, облачён как раз традиционные японские одежды – тёмно-синюю юкату, широкий, фиолетовый оби и простые, деревянные гета. Важнее-то здесь другое, не внешнее. А то, что тяжело, но прочитывается в тексте, настолько тяжело, что я лучше бы перечитал «Альтиста Данилова»  Владимира Орлова, где царят останкинские домовые и демон на договоре с лицейским приятелем затевают дуэль не из-за демонессы Химеко, а вполне земной девушки Наташи. И не кончается искусство, и дышат почва и судьба, причем родная почва-то, русская, и искусство отечественное, и судьба. Хотя пятиступенные японские лады инакабуси и миякабуси не чужды были музыкальной душе влюбленного альтиста…

В «Контрактере» таких героев нет. Там всё жестче, в полном соответствии с традицией японской культуры. Кровь, гнев, шум и ярость, искра былого могущества исчезает в толще земли. Мы говорили об этом на обсуждении 13 апреля в Пушкинской библиотеке, сходясь на том, что ноша провидцев не каждому по душе, но ответственность за эксперименты со словом лежит на авторе. Поэтому, не перечитывая, ещё раз отсылаю к оригиналу произведения Юлии Булатовой. Познакомьтесь, составьте своё мнение и выскажите его, если не трудно. А я заканчиваю дозволенные речи.

Николай Пересторонин.