В пятницу 9 ноября 2018 года

«Шершавые звёзды Вселенной нам дарят загадочный свет…», написалось в начале предзимней недели, вместившей поездку в Барнаул на ХIХ научно-практическую конференцию Ассоциации писателей Урала, Сибири, Поволжья и пятничный вечер в Вятке с «Молодостью» в Пушкинской библиотеке. И если не напророчило, то многое объяснило. В самом деле, там и здесь звёзды, планеты, миры, внешне отстранённые, орбите подчинённые, по-своему масштабные, для мирозданья важные. Хотя орбитоподчинённость, слава Богу, не всегда и не во всём срабатывает – живые же люди.

И губернатор Алтайского края Виктор Томенко, приветствуя писательский форум в стенах главной барнаульской библиотеки имени В. Шишкова, с легкостью выходит за рамки официоза, артистично и наизусть читая отрывок из пушкинского «Домика в Коломне». Тот самый, где «Четырехстопный ямб мне надоел,/ Им пишет всякий. Мальчикам в забаву/ Пора б его оставить», и «…уж и так мы голы/ Отныне в рифму буду брать глаголы», да и «Ну, женские и мужеские слоги!/ Благословясь, попробуем: слушАй! Равняйтеся, вытягивайте ноги/ И в три ряда в октаву заезжай!» кстати прозвучало.

И поэт, доцент и кандидат культурологи Нина Ягодинцева, стараясь просто говорить о сложном, в своём докладе «Земля и Слово: о месте и роли писателя в России», не откладывала в долгий ящик расшифровку приметных для актуального искусства словечек «ризома» и «рандон», а прояснив их значение, как воплощение нового типа эстетических связей – нелинейных, хаотических, размышляла уже о том, что срезанная до корневища ценностно-смысловая иерархия если и даёт возможность случайного произрастания побегов, то уже без образца и идеала, столь необходимых для развития человека в процессе творения. «Русская литература никогда не была ризомой, она всегда была могучим древом жизни, корни которого уходили в былинный эпос, а крона восходила к смыслам вселенского бытия, – говорила Нина Александровна, предостерегая от неосознанного желания спилить дерево до корневища, низвести его до пня. И выражала надежду, что литература вполне способна противостоять добравшейся к ней ризоме, отвергая рандонный выбор в сфере нравственных задач, где победа в принципе не может быть случайной…

Конечно, проще бы было прочитать этот доклад или хотя бы максимально полно процитировать его, а не делиться попутно впечатлениями от встречи с геологом-корневиком, добиравшемся из Бодайбо в Ярославль на попутных поездах. Но боюсь, походило бы это на речи андроида из финального акта, представленного на обсуждение «Молодости» рассказа Евгения Павлова «Безобразие». А так хотелось, чтобы не на словах роботообразного завершалось знакомство с этим не простым для восприятия произведением. И прочиталась не только гневная реплика седобородого старика с посохом: «Как может быть всё прекрасно у человечества, если такие, как вы губите именно прекрасное в человеке?!». Но и проницательно негромкое: «Останутся те, кто понесёт в своих сердцах вечные идеалы красоты, гармонии, справедливости и любви. Они заговорят – сначала не в полную силу, но затем всё громче и громче – со страниц рукописей, что лежат в беспорядке на столе, на котором светит лампа с абажуром, с подмостков маленьких самодеятельных театров, из кухонь, прокуренных, тёмных, но освещаемых внутренним светом». И мечтательное: «Он вам ещё покажет…» – не обрывалось многоточием, а продолжалось: «Ещё покажет…»

Евгений Павлов не новичок, его литературные опыты, в стихах ли, прозе, всегда вызывают живой интерес. Мало кто собирает такую аудиторию на обсуждении своих трудов в «Молодости», мало кто так открыт для разговора на равных с любым оппонентом. И слушать умеет, внешне отстраненно, но на ус поматывая. Надеюсь, слух не изменит ему и на этот раз. И неравнодушный разбор его творчества, глубокие размышления о литературной его судьбе Екатерины Трефиловой, Елены Островской-Стародубовой помогут Евгению. Да и из выступлений Андрея Сапожникова, Игоря Коршунова, Натальи Кобелевой, Константина Шулятьева, Елены Коноваловой, Леонида Пермякова, Эдуарда Просвиркина, Анны Гущеваровой, пользу для себя можно извлечь. Надо только больше доверять себе, своим способностям, таланту. И посмелей быть, порешительней не только в творчестве, но и в продвижении такового. Рукопись при всём к ней уважении не всегда даёт полное представление о замысле и воплощении. Хотя бы потому, что такие вещи, как представленное на обсуждение «Безобразие» в одну неделю не читаются. А публикация в журнале, желательно «толстом», да ещё выхоженная своими ногами, могла бы дать возможность читателям возвращаться к рассказу Евгения Павлова многократно. И углубиться в многослойность, проникнуть в глубину, постигая тайну замысла, замешанного на булгаковских мотивах повествования о Владиславе Евгеньевиче Стрельникове и клетчатом коллеге по актерскому мастерству, нереальной встрече и весьма заманчивом предложении, неприятном открытии и ещё более неприятном закрытии, после которого, собственно, и случилась занимательная беседа триумвирата. Помните, чем она завершилась?

«– По-моему, Ваше Святейшество, – прошипел злобно Пастухов, – вы злоупотребляете вашими полномочиями, вы неверно толкуете…

– Я не толкую, – перебил Пастухова старик, – я – пророчествую! И для этого не надобны никакие полномочия. Вот и сейчас я вижу, как встает солнце над старыми липами, и как смотрит на этот восход небритый человек в больничном халате – и в глазах его нет безумства. Лишь – красота. Лишь понимание».

Вот на красоте и понимании остановимся, хорошо?

Николай Пересторонин.