Ранним утром 9 февраля 2018 года, в день обсуждения на Молодости поэтической подборки Елены Островской-Стародубовой, я копировал себе на страницу простое, как считалка, но глубокое, словно море, стихотворение Юнны Мориц:

И ветер не о ветре,
И снег не о снегах…
И струны не о струнах,
Песок не о песке.

Для себя копировал, не помышляя читать Молодости или прикладывать, как лекало, к стихам, о которых предстояло говорить в пятницу вечером.  Да и как приложишь, если в них своя ворожба, свой образный строй и поток метафорический своеобычен настолько, что кажется, в стихии стиха Елена чувствует себя вполне естественно, с завидной легкостью  управляя течением мысли, половодьем чувств. В давнем,  ещё 2011 годом датированном стихотворении признаётся:

Нет, не ты причастен сейчас к тому, что я, на полу сидя,
пишу стихи, щёлкаю зажигалкой, разглядывая на обоях цветочек…
влюбляюсь в Бродского, расставляю опять многоточья вместо точек,
вспоминаю Финский, кофе, в пепельнице – золу,
и кольцо, оставленное между строчек,

не столько в любви к Бродскому, сколько в следовании поэтической  традиции, связанной с именем нобелевского лауреата, подробностями бытописания заполнявшего вселенскую пустоту. И в строчках уже нынешнего, 2018 года внешне она следует  этой традиции, констатируя:

Круговорот простых счастливых дней
без новых впечатлений увлекает
в глубокий омут, где тоска вещей
становится холодной, заполняет
пространство между стулом и тобой,
от подоконника до двери и обратно.

Но внутренне протестует,  проявляет характер и рвёт с монотонной описательностью («ты смотришь обреченно на тетрадь, на ручку, стол, окно, сугробы, крыши…»), от вязкой созерцательности переходя к пульсирующей деятельности:

Ты пишешь - Слово, ты для слова - Бог,
ты пишешь звон стекла,  трепещут маки,
согретые любовью на снегу…
Ты пишешь: «Я себя превозмогу».
И мир вещей становится картиной,
песком, где ты стоишь на берегу,
на отмели, и жизнь вдыхаешь в глину.

Ещё будут спрашивать: «Откуда взялась глина?», предостерегать: «Со словом «Бог» поосторожней» и напоминать: «Лет сорок назад за такие произведения Вас разорвали бы в клочья». Но общая тональность разговора о подборке Елены Островской-Стародубовой довольно скоро одолеет дистанцию от мнения Елены Смеховой- Шабуровой: «Качественные стихи, глубокие. И образы осмысленные, яркие. Правда, слова «кофе», «сигареты», «сушняк», «вино» в современной поэзии так часто упоминаются, что ткни пальцем наугад - непременно в них попадешь» до утверждения Екатерины Трефиловой: «Это другой уровень поэзии. Стихи всерьёз.  Читая их, я многое приобрела, хожу преображённой». И Андрей Сапожников начал с того, что «Автор зрелый, искушённый в поэзии человек, творческий азарт использует на все сто процентов». Но затем, словно откликаясь на просьбу самой Елены Островской-Стародубовой: «Поругайте меня, поругайте», услышал шлягер 90-х в стихах лета 2017 года:

Плачь, мальчишка, стучи зубами!
Милой девочке было больно.
Кай расплатится сквозняками,
Герда скажет: «С меня довольно! ,
Определил, как излишне минорное посвящение «Моему Декабрю»:
Ресниц касаясь дыханьем  с -нежным
меня ведёт через все страдания
туда, где призрачны все надежды,
туда, где льдисты воспоминания.
А завершающее подборку стихотворение со строчками:
И не о тебе бокал наполнен вином и в блюде оплывают свечи,
просто сейчас такой вечер, лунный вечер,  
и меж занавесок подмигивают звёзды,

охарактеризовал, как подражание Бродскому, увлечённо говоря о преимуществах геоцентрической системе восприятия мира над  эгоцентрической. Но Юнна Мориц уже  незримо вставала на защиту своей соратницы по перу, напоминая:

Слеза не о слезах,
И звёзды не о звёздах,
И не о песне песня,
Стихи не о стихах,
Свеча не о свече…
О чём? О том и речь…

И вот уже Александр Дёмышев, прозаик из прозаиков, признаётся, что стихи его редко цепляют, «а эти, непростые для восприятия – классные». И советует, если и доверять критике, которая звучит на Молодости, то не во всём, а, скажем,  в соотношении 1/10.  

Истина, как всегда, посередине. И она, наверное, в том, что поэта делает среда, по преимуществу литературная. Но при одном обязательном условии: поэт должен в поэзии оставаться поэтом. Зависимым или не зависимым от литературных течений, школ, направлений – другой вопрос, и, прежде всего - вопрос выбора. Но поэтическое в поэте не обсуждается. Без поэтического начала и развития, в  Москве или в Вятке, поэту не состоятся, не продвинуться. И такое начало у Елены Островской- Стародубовой есть – дело за развитием.

Подборка, которую мы обсуждали, участие в поэтических конкурсах и фестивалях – уверенные, но первые шаги, «начало начал», как заметила Елена в одной из своих стихотворений. А путей  развития   много – это могут быть и журнальная публикация, дебютная  книга, Литературный институт. Не сегодня, не завтра, но в обозримом будущем. Но и сейчас не помешает расширить горизонт восприятия, прибавить к ритмическому многообразию тематическое. Пока же стихи о творчестве и любви, стихи о рождении поэта и угасании чувства, поэтические воспоминания, исповедания, предсказания, предостережения – этого и вчера было недостаточно, и теперь.  А завтра, послезавтра, через месяц -  другой - мало, до обидного мало…   

А обнадеживает, что, создавая свой поэтический мир, Елена создает его не по Пратчетту плоским, а по-своему объёмным, живым, трепетным. Её мир реален: нахохлившиеся вороны облюбовали крышу соседнего дома, дождливый город течёт устало по водостокам, кто-то курит, выпуская дым в форточку, и Декабрь смеется легко и нежно! Тот самый Декабрь, гордый и молчаливый, сильный и властный, оттаивает, замечая, как доверчиво и спокойно ему внимают. И, может быть, радуясь, что искусство дописать стихотворение до перемены грусти на радость, явленно не в одном стихотворении, а в нескольких. Ну а потом и искусство читателя дочитывать до вполне такого оптимистичного финала подоспеет…

Николай Пересторонин.